Фата-Моргана 4 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
— Смотри, — сказал он, подавая мне его. — Это отец Адриана.
Я протянул руку за листком, но не сводил взгляда с Чарльза. Его глаза сверкали.
— Ну-ка прочти, — велел он.
Начало заметки было подчеркнуто; короткое и ничем не примечательное. Это была история в семь строк о епископальном министре по имени Арчибальд Арчи. Я внимательно прочел всю заметку. Вообще-то, я мог бы сообразить, что Чарльз не в своем уме. Но мне и в голову не пришла такая мысль. Я даже не могу описать своих чувств.
Я еще раз прочел заметку.
— Слушай,
— Да, — сказал Чарльз, — знаю.
Он выдернул листок у меня из рук и выудил из коробки серебряную тарелку, потом торжественно провозгласил:
— В двадцать девятом я выиграл турнир в Лейксанде в паре с Адрианом Арчи.
В его голосе не было никакого оттенка. Он протянул мне кусок металла, и я еще раз прочел: «Чарльз Моффат — Т.Перри Девоншир…»
Тут опять появился официант, последующие полчаса я имел удовольствие наблюдать, как Чарльз поглощал ужин. Свои тарелки я отодвинул и потягивал вино. Я наблюдал, как он ест. Я не мог оторвать взгляда от него. Он ел с отчаянной решимостью, как человек, цепляющийся за последнее.
Наконец с едой было покончено, даже с кофе. Перед нами остались лишь стаканы, наполненные бренди. Он начал разговор. Страха у него не было, слова будто вылетали из него.
— Я не собираюсь рассказать тебе историю Адриана Арчи немедленно. Он наш ровесник. Я был с ним в спортивной команде, мы вместе учились в Гарварде. Мне казалось, что он станет юристом. Но через год после университета он вдруг увлекся сценой. Все друзья, включая меня, и его отец отговаривали его. Но он не обращал внимания на советы. Он лишь улыбался какой-то странной, загадочной улыбкой, свойственной только ему. Что бы ни было, он улыбался. Его взлет к тому, что мы зовем славой, был подобен метеориту. Через три года он стал известен на Бродвее, через четыре в Лондоне, через шесть его имя печаталось перед названием пьесы, через восемь его захватил Голливуд и сделал из него звезду.
— Ты помнишь тот день четыре года назад, когда мы с тобой уезжали отсюда. Мы оба были в тот день. в театре, когда он произвел настоящий фурор в «Судном дне», играя роль слепого…
Тут я прервал Чарльза:
— Слушай, я видел «Судный день». В спектакле играл Спенсер Трейси…
— Да, — сказал Чарльз. — Я знаю. Когда Адриан приехал в Голливуд, мы были ужасно рады встретить его. А когда и Маргарет с ребенком приехала к нему, мы отлично устроили их на Санта Моника Палисэйдз. Все было прекрасно.
Рассказчик глотнул бренди и добавил еще из бутылки в свой стакан. Стол был освещен лишь светом лампы, которая отбрасывала угловатые тени на лицо Чарльза. Он сказал:
— Были, были. Адриан был занят в «Ключе над дверью», «Похож на героев» и в «Детях воскресенья». — Он остановился и уставился на меня. — Мне жаль тебя, — внезапно сказал он. Встретить старого друга и обнаружить, что он его совершенно не помнит. Притворяться, что внимательно слушает, в то время как твоя голова забита именами врачей и
Я ответил:
— У меня в голове каша. Но в одном я не сомневаюсь: ты в здравом уме. Не могу только понять, что произошло с моей головой.
Я ежился под его взглядом. Но он не опускал глаз. Он сказал:
— Ты давно не встречал Мортимера?
Я подскочил, будто от толчка. Но тут же ответил:
— Конечно, недавно. Я все время его вижу. Работаю вместе с Френком. Только вчера ужинали здесь вместе с ним.
Его рот расплылся в какой-то странной улыбке.
— Живут все там же на Палисэйдз? Палома Драйв 107?
— Да, — я старался удержаться. — Знаешь, они купили землю.
— Да, — ответил Чарльз, — я знаю. Они живут в соседнем 109 доме. Это, действительно, так. Адриану он нравился, а Маргарет с малышом просто без ума от дома, особенно от бассейна.
Он выпил еще виски, и за столом воцарилось напряженное молчание. Мне не хотелось продолжать разговор. Чарльз снова начал говорить.
— Помнишь, как два года назад ты был в театре? Они возобновили постановку «Ричарда Львиное сердце». А ты должен был ехать в Дель Монто?
Я подтвердил. Я хорошо это помнил.
— Именно тогда это и случилось. Мортимеры пригласили всех на коктейль. Все началось уже за полночь, когда я вышел вместе с Арчи. Я оставил свою машину на перекрестке Паломы и Палисады, справа от их дома. Мы вышли прогуляться во дворе я уселись во внутреннем дворике рядом с бассейном. Прислугу уже отпустили, и Адриан сам отправился в дом за выпивкой. Он был чем-то огорчен в этот вечер. Я сказал о своем подозрении Маргарет, и она ответила мне очень серьезно: «Чарльз, он очень обеспокоен!» Я помню выражение тоски в ее глазах, я никогда не видел ее такой прежде. «Чарльз, — неуверенно проговорила она, — он испуган, и я тоже!»
Чарльз замолчал, вынул платок, и я увидел капли пота, блестевшие на его лбу. Он продолжил:
— Я ничего не успел сказать, потому что вернулся Адриан с подносом и начал смешивать коктейли. Он глянул на Маргарет и поинтересовался, о чем мы тут говорили и не отчалить ли ему. Ее взгляд был полон испуга, когда я рассказал ему, но, казалось, что он не понимал. Затем он передал нам стаканы, взял один себе и неожиданно задал вопрос, который я задал тебе нынче вечером.
— О разгадке? — Я не узнал свой голос. Я больше не заставлял его говорить.
Чарльз кивнул. Но продолжать не стал.
— Ну, и что тогда? — спросил я чужим голосом. — Что тогда?
— Смешно, — ответил он. — Но все это я рассказываю впервые; лишь сейчас я понял, что мне следовало тогда начинать с другого конца — я ведь сказал ей, что беспокоюсь и испуган. Но я действительно был испуган уже несколько недель.
Страшное предчувствие опасности пронзило меня. Я возбужденно заговорил:
— Господи, да, я помню. Когда я уезжал, ты был очень подавлен. Ты получил травму во время ватерпольного матча. Я еще тогда волновался за тебя, но ты сказал, что все о’кей…