Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести)

Гаррисон Гарри

— Няня — пить! — сказал Ногуэра.

Анжанет взяла стакан, стоящий на столе, и наполнила его холодным фруктовым соком из холодильника. Затем она осторожно села на край кровати и поднесла стакан к губам пилота. Когда она убрала руку, стакан был пуст.

— Что случилось? — спросил Ногуэра и медленно выпрямился. Он оперся на руки и осмотрелся, словно не узнавал окружающее.

— Ваш корабль совершил посадку в семи тысячах километрах от космопорта, в пустыне Техедора. Пилотская кабина была отстрелена; один из моих учеников нашел вас, и мы перевезли вас сюда.

Ногуэра озадаченно заморгал

и посмотрел в глаза Анжанет.

— Корабль? Ты не няня, не робот?

— Я Анжанет, — ответила учительница.

— Ан… жа… нет? Это новая игра?

Шок от несчастного случая, подумала женщина. Она оставалась сидеть, посмотрела в странно пустые глаза пилота и медленно произнесла:

— Нет, это не игра; это смертельно серьезно. Вы сбились с курса, а я вас нашла. У вас где-то болит?

— Нет, — ответил Ногуэра. — Я много знаю, я вижу далеко: Посланник Судьбы…

— Это из «Эдды»… что это должно значить?

— Я проиграл Большую Игру. Точка не вошла в круг. Но в следующий раз я выиграю.

Анжанет покачала головой, ничего не понимая, потом коснулась плеча пилота и стала жать на него до тех пор, пока мужчина снова не лег. Прикосновение, вероятно, пробудило рефлекс, так как загорелая рука мужчины схватила пальцы Анжанет и крепко сжала их жестом ребенка, который чего-то боится.

— Послушайте же! — снова начала женщина.

— Да?

Она озадаченно спросила себя, что здесь происходит, так как они говорили, не слушая друг друга. Казалось очевидным, что мужчина не понимал, что она пытается ему объяснить. Он говорил на галаксономе с почти незаметным незнакомым акцентом. Было также очевидно, что она не понимает, что он имеет в виду. Что такое Большая Игра?

— Кто вы? — спросила Анжанет.

— Я — соперник Лица.

— Что такое Лицо? — спросила она.

— Лицо — это Лицо. Оно говорит со мной, дает пищу, дает мне еду и питье, дает задания, играет со мной в Большую Игру.

— Что такое Большая Игра?

Анжанет ясно видела, что мужчина перед ней пытается понять вопрос и ответить на него. Чего она не знала, так это того, что он каждый вопрос должен воспринимать как нечто, имеющее отношение к игре.

— Большая Игра… это… Игра. Я один на один с Лицом, и мы играем.

— А кто выигрывает?

— Всегда я, а последнюю игру я проиграл.

Теперь женщина, кажется, поняла, о чем здесь идет речь, в общих чертах. Очевидно, для пилота звездный перелет был занимательной беседой во время длинного путешествия, а партнером его было «Лицо». Анжанет решила, что это было нечто вроде очень сложного механизма управления, о функционировании и внешнем виде которого она не имела ни малейшего представления.

— Почему вы цитируете «Эдду»? — спросила она.

— Цити… рую? Что это такое?

Она сдалась. Бедный парень, подумала Анжанет, ты мчишься во Вселенной один на один со своей машиной, и у тебя, естественно, возникают затруднения с контактами, когда ты покидаешь корабль. Женщина решила списать все промахи на трудности контакта.

— Послушайте… — начала она. — Вы здесь, у меня, — она осторожно подбирала слова, которые должны быть в самом скудном словарном запасе, не представляя, как была близка к истине. — Вас забрали из корабля. Я сообщу о вас начальству,

но это, вероятно, будет не скоро, а пока вы можете оставаться здесь. Спрашивайте, если чего-то не знаете. Я сделаю все, чтобы связаться с начальством. У вас здесь достаточно еды и всего остального, так что не беспокойтесь. Меня посещают лишь раз в месяц. Вы меня понимаете?

Ногуэра кивнул и заплакал.

— Нет, — сказал он, всхлипывая, — ты не няня.

Анжанет показалось, что она вот-вот впадет в истерику, и силой воли заставила себя успокоиться. В конце концов именно от учительницы скорее всего можно было ожидать решения этой проблемы. Она встала и медленно раскурила сигарету. Мужчина наблюдал за ней, словно пойманный зверь, следя своими огромными глазами за каждым ее движением. Быстро темнело, и Анжанет нажала на одну кнопку. Тончайшая энергетическая решетка для защиты от насекомых опустилась на большое окно, и зажегся свет.

«Проблема действительно сложнее, чем я думала, — решила она. — Пилот кажется явно беспомощным, когда находится вне корабля, до отказа набитого механизмами. Я должна как можно быстрее связаться с одним из Курьеров Империи или сообщить об этом администрации». Она вспомнила предупреждения и запреты на внешней стороне люка шара и поняла, что они были обоснованны.

— Вы не голодны? — спросила она, поколебавшись.

Пилот поспешно кивнул и ответил:

— Да, голод. Да.

Анжанет бросила сигарету сквозь энергетический занавес, и она, вспыхнув, упала наружу на песок обугленными останками. После этого Анжанет повернула переключатель маленькой печки и поставила на нее кастрюли.

— Сейчас я что-нибудь приготовлю, — сказала женщина, на что Ногуэра тупо кивнул.

Через полчаса на столе уже стояли тарелки и стаканы, рядом лежали вилки и ложки.

— Идемте, — пригласила Анжанет и села за стол.

Ногуэра осторожно встал с постели, повернулся и тяжело опустился на стул. Пока они ели, женщина наблюдала за каждым движением пилота, словно хотела собрать побольше фактов и быстрее разгадать загадку. Мужчина сидел на стуле, выпрямившись, и пользовался ложкой и вилкой хотя и умело, но медленно — словно эти жесты и движения были результатом двадцатилетней тренировки.

— Вам нравится еда? — внезапно спросила Анжанет.

Ногуэра испуганно выронил вилку и скривил лицо, как будто собирался снова заплакать, но потом нагнулся и поднял вилку.

— Есть хорошо, — произнес он глухо и нечетко.

Мужчина этот представлял для Анжанет все большую загадку. С одной стороны, в его движениях была уверенность взрослого человека, а с другой стороны, в некоторых вещах он был беспомощен, как ребенок. У него отсутствовала координация. Кроме того, Анжанет боялась смотреть в его карие глаза, потому что ей казалось, что взгляд их парализует ее. К этому присоединялся и второй фактор: воздействие Ногуэры как мужчины, которое было почти непреодолимо. Анжанет было двадцать восемь лет, но это не означало, что она могла оставаться спокойной, когда два человека вынуждены находиться рядом друг с другом в абсолютном одиночестве. Она старалась не показывать своей нервозности, которая захлестывала ее каждый раз, когда она думала об этом, и все же была глубоко обеспокоена.