Фата-Моргана 7 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
Увидев, что тарелки и стаканы опустели, она убрала посуду.
— Вы хотите еще чего-нибудь поесть или выпить, мистер Ногуэра? — спросила она, откинувшись назад, чтобы закурить сигарету.
Зажигалка лежала в центре стола, но мужчина не сделал ни единого движения, чтобы передать ее ей, и женщина, незаметно пожав плечами, зажгла сигарету.
— Сыт, — спасибо, няня, — сказал Ногуэра и пристально посмотрел на нее.
— Вы устали? — спросила она.
— Я хочу спать, — ответил он.
Диалог, который они вели, напоминал Анжанет абсурдистскую пьесу или разговор пациентов сумасшедшего дома.
— Послушайте, — заговорила она. — Во-первых, вы не должны называть меня няней — меня зовут Анжанет, во-вторых, теперь я буду обращаться к тебе на «ты», поскольку для тебя это, очевидно, не имеет никакой разницы, а в-третьих, ты можешь спать здесь. Я же переночую в спальном мешке в классной комнате. Ясно?
Он пристально уставился на нее, но ничего не сказал.
— Ты… меня понял?
— Я хочу спать! — ответил он, кивая.
— Боже мой! — в отчаянии сказала она, воздев глаза. — Что за чушь! Ты слабоумный?
— Ногуэра!
— Разумеется, — пробормотала она и встала.
Анжанет забрала из стенного шкафа спальный мешок, пенорезиновый матрасик, защитную сетку и положила все это на верхнюю ступеньку маленькой лестницы. Потом она указала на кровать и вполголоса произнесла:
— Здесь ты можешь спать!
Он кивнул, очевидно, на этот раз поняв. Она повернулась и сдвинула в сторону узкую дверь, за которой был виден белый санузел.
— Здесь туалет, — объяснила Анжанет. — Ясно?
— Ясно!
Она удовлетворенно кивнула и сказала:
— Спокойной ночи, Ногуэра. Выключатель света вон там. Кнопка… проклятье! Ты, как пилот, можешь нажать кнопку, не так ли?
— Я хочу спать!
Он снова уставился на нее, и она заметила, что он о чем-то напряженно размышляет. Каковы эти мысли, Анжанет не могла угадать, несмотря на все свое знание психологии. Она вышла наружу и в задумчивости остановилась возле вагончика. Потом, обогнув классное помещение, она положила матрасик на песок между стеной и опорой, расправила спальный мешок и повесила сетку на крючки. В это мгновение она проклинала себя и педагогическое управление, которое не снабдило эти передвижные школы серийными передатчиками, а дало лишь аварийные сигнальные ракеты.
Это было решение! Она прошла в класс, выдвинула ящик и взяла ракеты, после чего открыла крышку трубы пусковой установки.
— Надеюсь, ее кто-нибудь увидит, — пробормотала она про себя и ударила своим маленьким кулачком по пусковой кнопке. Заряд взорвался, и огненный луч поднял ракету высоко в воздух. Она поднялась на полтора километра и разорвалась; вспыхнула далеко видимая красная молния, потом возник огненный шар, горевший секунду.
Пусковую установку покинула вторая ракета, и над пустыней взошло миниатюрное голубое солнце, погасшее ровно через восемь секунд.
Успокоившись еще больше, Анжанет спустилась к реке и разделась; напряжение от плавания дало выход скопившейся энергии и принесло разрядку. Когда женщина устало забралась в спальный мешок и закурила последнею сигарету, на небе показались звезды и бледная луна Техедора. Женщина заснула беспокойным сном, полным зловещего кошмара.
Но от необычного звука Анжанет внезапно проснулась.
После пяти часов сна — обычное время на космических кораблях —
Он пробормотал:
— С Волком несчетные мчатся чудовища: Билейтпра брат направляет их рать.
Внезапно он хихикнул. Те немногие мысли, которые могли возникнуть в пустом черепе, перевернулись, откатились в прошлое, задолго до начала большой Игры. Тогда тоже было пусто, как и сейчас. Так же, как и сейчас. И было только одно: робот-нянька. Она выглядела примерно так же, как и он сам, только кожа ее была белой, мягкой, а не жесткой, как у мужчины, с которым он играл. Мягкая нянька. И она была специально для него. Всегда. Она говорила с ним теплым, низким голосом, когда он плакал, всегда утешала, когда у него что-нибудь не ладилось. Теперь этого больше не было. Большая Игра закончилась… Он проиграл, и теперь у него все отберут. Ногуэра скорчился под легким, как перышко, одеялом, сунул голову под подушку и заплакал. Через некоторое время подушка стала мокрой.
— Няня? — жалобно позвал он. Никто не вошел, никто не ответил, никто не стал играть с ним, и внезапно он почувствовал себя покинутым. Но тут же был голос няни!.. Где? Внезапно у него заболела голова, и в нем проснулось незнакомое до этого чувство. Темный голос, словно удар по натянутой коже барабана, сказал ему, хотя и не очень четко, что это чувство было чувством власти и забвения, поиска защиты, тепла и утешающего голоса — чувство, которое было так же старо, как и само человечество.
— Няня! — снова крикнул он, но нечетко, потому что плакал, и тихо, потому что боялся беззвучной, лишенной света темноты, которая была совершенно иной, чем та темнота, которую знал и любил.
Он начал зябнуть, потому что одеяло незаметно соскользнуло с его тела.
— Няня!
Непонятные языковые понятия составлялись и формировались в извивающуюся змею. Измененный мозг Ногуэры считывал эти понятия и принимал импульсы. От него что-то требовали — а наградой будет исчезновение одиночества, боли в голове и чужого ощущения в теле.
— Няня!
Белая, как няня, которая сегодня тебя кормила и чьи пальцы ты держал.
— Вырвался волк…
С голосом, светлым, теплым, как у доброй няни тогда…
Ногуэра встал, не замечая, что тело его дрожит от холода, который не шел снаружи. Потом волна обжигающей жары промчалась через его тело; рот и горло пересохло. Дико и настойчиво запульсировала на шее артерия. Требовательно!
— Няня! — всхлипнул он.
Атавистический импульс, глубоко укоренившийся в подсознании, наследие непредставимой древности, пробил себе путь. Слабоумный становился мужчиной. Внезапно в его мозгу оборвалась какая-то нить. Жуткая боль опрокинула Ногуэру, заставляя потерять сознание. Мускулистое загорелое тело перекатилось через стол и осталось лежать неподвижно. Когда через некоторое время пурпурный туман посветлел — исчезло давление на зрительные нервы Ногуэра пополз к двери.