Фата-Моргана 9 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
— Что? — непроизвольно вырвалось у Евы прежде, чем она смогла себя остановить.
— Je die que veut dire ceci? [6]
Он услышал, как она поперхнулась.
— Я хочу сказать, — Фред не верил своим ушам, — что это может значить?
— Вот-вот, что с тобой происходит? Никогда в жизни ты не говорил по-иностранному.
— Знаю, — поднесенный ко рту поджаренный хлеб застыл в воздухе, — а что… что это за язык, на котором…
— Мне к-кажется, ф-французский.
6
Я говорю, что это может значить? (фр.).
— Французский?
Ева судорожно отхлебнула из чашки.
— А теперь вот знаешь, — произнесла она еле слышно.
Фред сверлил глазами скатерть.
— Le diable s’en mele, [7] — буркнул он себе под нос.
Ева сорвалась на крик:
— Фред! Что ты сказал?!
— Я говорю, без дьявола тут не обошлось. — Он боялся взглянуть на жену.
— Но Фред, ты же… — Она резко поднялась со стула и набрала в грудь воздуха. — Хватит. Богохульствовать не будем. Должна быть какая-то причина, не так ли? — Фред молчал. — Что ты думаешь? Есть причина или нет?
7
Сам черт вмешался в это (фр.).
— Ну да, Ева. Ну, конечно. Но…
— Никаких но. — Она, казалось, не успокоится, пока не доберется до истины. — Итак, рассудим здраво — может ли на свете существовать какая-либо причина, по которой тебе приспичило защебетать на французском языке? Просто так вот, запросто, раз и все! — Ева прищелкнула пальцами.
Фред неопределенно помотал головой.
— А раз так, тоща… — она с трудом подбирала слова, не зная, как продолжить, — тогда давай посмотрим. — Супруги снова молча разглядывали друг друга. — А ну-ка, скажи что-нибудь, например… — Ева мучительно подыскивала фразу, — например, хотя бы вот это… э-э…
Голос ее постепенно затих.
— Сказать что-нибудь?
— Да-да. Валяй, не стесняйся.
— Un gemissement se fit entendre. Les dogues se mettent(a) aboyer. Ces gants me vont bien. II va sur quinze ans… [8]
— Ф-ф-фред?!
— Il fit fabriquer une exacte representation dumonstre. [9]
— Фред!! Прекрати! — Ева испуганно закричала.
Он осекся и, моргая, глядел на жену.
— Что… что ты сказал на этот раз, Фред?
8
Раздался стон. Мастифы начали лаять. Эти перчатки мне подходят. Скоро ему исполнится пятнадцать… (фр.).
9
Он изготовил точную копию чудовища (фр.).
— Я сказал: «Раздался стон. Мастифы начали лаять. Эти перчатки мне впору» и еще: «Скоро ему будет пятнадцать лет». А потом…
— Что потом?
— «Он изготовил мне точную копию чудовища». Sans meme 1’entamer. [10]
— Фред, опять?!
Но Фред как будто заболел.
— «И даже не поцарапали», — закончил он.
Стояло раннее утро, и жизнь в студенческом городке еще не началась. Единственными занятиями, проходившими в это время, были две лекции по экономике с семи тридцати, да и то они проходили в Белом Кампусе. Здесь же, в Красном, все было тихо. Через час дорожки наполнятся молодым шумным говором, смехом и бесцельно слоняющимися стайками будущих ньютонов и фарадеев, а пока же повсюду царили тишь и благодать.
10
Даже не поцарапали (фр.).
Состояние
И впрямь, что это? Когда это началось? «C’est une heure», [11] — пронеслось в мозгу.
Фред сердито тряхнул головой. Ужасно. Невероятно. Он попробовал мысленно найти хоть какое-то объяснение случившемуся, но не смог. В том, что произошло, не было абсолютно никакого смысла. В свои пятьдесят девять, так и не получив образования, он влачил тихое спокойное существование университетского уборщика и смотрителя. И вдруг однажды утром проснулся свободно говорящим по-французски.
11
Один час (фр.).
Почему именно по-французски?
Не обращая внимания на холодный октябрьский ветер, Фред остановился и задрал голову к куполу Джереми-холла. Вчера вечером он там прибирался. Может быть, это как-то связано…
Нет, но это же просто-напросто смешно. Он зашагал дальше, в то время как его губы сами шептали: «Je suis, tu es, il est, elle est, nous somines, vous etes…» [12]
В половине девятого он вошел в офис исторического факультета, где необходимо было починить раковину, проработал там один час и семь минут, после чего, сложив инструменты в сумку, направился к себе.
12
Я есть, ты есть, он есть, она есть, мы есть, вы есть… (фр.).
— Доброе утро, — поздоровался он с сидящим за столом профессором.
— Доброе, — отозвался тот.
Выходя с факультета в коридор, Фред Элдерман подумал, как это замечательно, что доходы Людовика Шестнадцатого при тех же поборах и налогах превысили доходы предыдущего Людовика на целых сто тридцать миллионов ливров и что экспорт в период с 1720-го по 1746-й увеличился со ста шести миллионов до ста девяноста двух. А кроме того…
Он остановился как вкопанный прямо посреди холла с застывшей маской изумления на худом лице.
В то утро Фред Элдерман прибирался и кое-что чинил еще на факультете физики, потом — химии, потом — на факультете английского языка и в конце дня — в Отделении изящных Искусств.
Маленькая таверна неподалеку от Мэйн-стрит носила название «Уиндмилл», а иначе — «Мельница». По понедельникам, средам и пятницам, вечером, Фред заглядывал туда, чтобы уговорить кружечку—другую пивка, а заодно и обсудить последние новости с двумя своими приятелями — Гарри Баллардом, менеджером кегельбана, принадлежащего Хогану, и Лу Пикоком, почтовым служащим, увлекающимся на досуге садовым делом.
В тот вечер Фред, едва только он появился в дверях полуосвещенного салуна — кстати, это слышал выходящий на улицу хозяин заведения, — сказал:
— Je connais tous ces braves gens. [13] — Затем, виновато скривив губы, поправился: — То есть я хотел сказать… — оглядел собравшихся и так и не договорил.
Гарри Баллард заметил его сначала в зеркале.
— Подваливай к нам, старина! Виски сегодня идет отлично. — Он неуклюже повернул в сторону Фреда толстую шею и, не глядя на бармена выкрикнул: — Еще стаканчик для старины Фреда!
13
Все эти бравые молодцы мне знакомы (фр.).