Фата-Моргана 9 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
Лу Пикок недоверчиво вылупился.
— Так, значит, вон оно в чем дело. А уж я тогда грешным делом подумал…
Фред несколько раз утвердительно кивнул головой.
— И ты нас не разыгрываешь? — спросил Гарри. — Ты теперь все-все знаешь?
— Почти.
Глаза у Гарри хитро заблестели.
— А что, если я задам вопрос и ты не ответишь?
— Буду только рад, — голос у Фреда был усталый и невыразительный.
Гарри воссиял.
— О’кей, дружище! Я не буду из тебя вытягивать, что ты знаешь об атомах, и тем более о всяких сложных веществах, а просто попрошу рассказать о местности,
Засветившаяся было на лице Фреда Элдермана надежда сменилась унылым разочарованием. Он начал, как добросовестно вызубривший домашнее задание школьник:
— Если ехать от О’Сабле в направлении Тарвы, то путь ваш пройдет до типичным равнинным землям, пересеченным оврагами, которые некогда покрывали девственные сосновые леса. В те времена на дорогах часто можно было встретить знаки, предупреждающие о появлении дикого оленя, теперь же сохранился лишь негустой подлесок, состоящий из дубков, сосен и тополей. С тех пор как заготовки леса резко снизились, одним из основных занятий местного населения стал сбор черники.
У Гарри отвисла челюсть.
— А зная о том, что ягоды в изобилии появляются после лесных пожаров, — продолжал Фред, — местные жители устраивали пожары специально, и в результате местности был внесен немалый ущерб.
— Враки! — Гарри не выдержал и угрожающе приподнялся со стула. — Грязное, вонючее вранье!
Фред замолчал.
— И ты еще смеешь шляться по барам и всем такое рассказывать? И ты называешь это знанием местности, где я родился? Да это же гнусные выдумки.
— Уймись, Гарри. Не кипятись, — осадил приятеля Лу.
— Хорошо, я сяду. Но пусть он скажет, где он такого нахватался?
— Я никому ничего не говорил, — попробовал оправдываться Фред, — ничего нигде не рассказывал. Это как будто… как будто я это где-то прочитал и запомнил.
— А-а, то-то же… — Гарри нервно вертел в руке стакан.
— Неужели ты и вправду все-все знаешь? — отчасти от страха, а отчасти для того, чтобы разрядить обстановку, спросил Лу.
Фред посмотрел в пол.
— Боюсь, что так.
— И это никакая не… никакой не фокус?
— Хорош фокус, — печально усмехнулся Фред, — разве я способен на фокусы?
Коротышка Пикок что-то быстро соображал.
— А не ответишь ли ты мне, — вкрадчиво осведомился он, чем отличаются от остальных оранжевые розы?
И снова с выражением унылого разочарования Фред Элдерман забубнил:
— Оранжевый у роз не является коренным цветом, а представляет из себя смесь красного и розового различной яркости с желтым. До появления штамма «Пернация» оранжевых роз было очень и очень мало; все оранжевые, абрикосовые, коралловые розы, а также цвет «серна» переходят со временем в более или менее выраженный розовый, а некоторые приобретают совершенно чудный оттенок, известный под названием «бедро испуганной нимфы».
Лу Пикок сидел словно пораженный молнией.
— Нет, вы только послушайте!
— А что тебе известно про Карпентера? — задиристо надул щеки Гарри Баллард.
— Милфорд Карпентер, родился в Чикаго, в 1898 году, штат Илли…
— Ну хватит,
Но Фреда словно прорвало.
— В политической кампании успех зависит от целого ряда аспектов, как то: личность кандидата, выдвигаемая программа, отношение к нему прессы, экономические группировки, традиции конкретного региона, опросы общественного мнения…
— А я говорю он — красный! Карпентер — комми, — драчливо наступал Гарри.
Его опять остановил Лу.
— Но ты же сам за него голосовал на прошлых выборах, если мне память не…
— Я не голосовал! Ты понял?! — Гарри покраснел, лицо у него покрылось потом.
Фред Элдерман словно того и ждал.
— Запоминание определенных вещей в искаженном виде, извращение фактов есть свойство человеческой памяти, известное под определениями «патологическая склонность ко лжи» или «мифомания».
— Ты хочешь сказать, что я — лжец? Отвечай, Фред!
— Это явление отличается от обычной лжи тем, что говорящий и сам начинает верить в то, что он себе вообразил и…
Уже поздно ночью, когда они с Евой сидели вдвоем на кухне, она спросила:
— Откуда у тебя этот синяк под глазом? Ты дрался? И это в твои-то годы?
Но Фред посмотрел на жену так, что она сразу кинулась к холодильнику, достала лед и, усадив мужа к свету, приложила кусок к больному месту, а он, пока Ева это делала, рассказал, что произошло.
— Чего ты с ним связался? — ругалась она. — Ему бы только кулаки почесать, забияка чертов!
— Перестань, Ева. Он не виноват вовсе. Это я его оскорбил, потому что я уже не знаю, что говорю. У меня все… я окончательно запутался, Ева.
Посмотрев на сгорбившуюся фигуру мужа, она тяжело вздохнула.
— Когда же наконец этот доктор Бун хоть что-нибудь сделает?!
— Не знаю.
Час спустя, вопреки протестам супруги, Фред Элдерман отправился убираться в библиотеке; но как только он переступил порог огромного абонементного зала, дыхание у него перехватило и, сжимая виски руками, Фред опустился на одно колено и тяжело простонал:
— О Боже! Моя голова! Моя го-ло-ва!
Боль отпустила не скоро, да и то лишь после того, как он посидел довольно долго внизу под лестницей, тупо разглядывая кафельные плитки пола; голова кружилась, раскалывалась, и ощущение у Фреда Элдермана было такое, будто он этим вечером противостоял на ринге чемпиону мира по боксу в тяжелом весе среди профессионалов и выдержал по крайней мере раундов тридцать.
Утром пришел Фетлок. Артур Б. Фетлок, сорока двух лет, невысокий и крепко сбитый, возглавлял факультет психологии и, появившись в тот день у Элдерманов, был одет в просторный клетчатый плащ, а на голове у него красовалась шляпа с круглой плоской тульей и загнутыми кверху краями. Движения его дышали необыкновенной энергией, Фетлок не шел, а летел. Он вспрыгнул на крыльцо, перескочил через прогнившую доску и ударил пальцем по звонку.