Фата на дереве
Шрифт:
Но гости почему-то нечасто к ним выбирались. У всех свои дачи и свои на них дела и хлопоты. А тут, на излете лета, неожиданно образовалась группа давних студенческих друзей и подружек, решивших вспомнить юность и провести за городом выходные. Шашлыки, винцо грузинское… Песни под гитару. Ну, все как тогда полагалось. Все радовались друг другу, вдруг очутившись после скучных взрослых забот в собственном, полном ожидания счастья, не столь уж и давнем прошлом.
Славочку уложили спать в положенное ему время. Папа с мамой сидели у костерка в
– Пошли, – велел он жене.
А та настолько увлеченно пела, что и не догадалась немедленно исполнить мужнин приказ.
– Ты иди, – беззаботно откликнулась она. – Я скоро… Еще чуть-чуть…
Папа встал и ушел, не произнеся ни слова.
Мама посидела у затухающего костра еще около часа – ну уж очень хорошо пелось и вспоминалось вместе… До слез хорошо.
Распрощалась с гостями до встречи в Москве: утром всем предстояло разъехаться очень рано, заглянула в детскую, проверить, как спит Славочка, улеглась рядом с мужем, прильнула, поцеловала. Тот крепко спал, не шевельнулся. И она уснула безмятежным сном, ничего не предчувствуя.
Утром проснулась – тишина. Никого не слышно. Ну, гости – понятно. Они так и собирались уехать ни свет ни заря.
А Славочка почему не прибежал к мамочке? Не разбудил, не попросил покушать…
О муже вообще говорить нечего…
Он обычно по утрам требовательно осуществлял свои супружеские права, не спрашивая, хочешь – не хочешь, устала-не устала, есть настроение – нет настроения. Про это она довольно быстро поняла, что лучше не прекословить, если хочешь, чтобы в семье царил мир. По представлениям мужа, хотеться ей должно было всегда, а если она отказывается проявлять свое чувство к своему единственному мужчине, отвергает его ласки, это означает только одно: у нее появился другой.
Естественно, она всячески старалась доказать обратное. Чтоб ни тучки не возникло на семейном небосклоне.
Но сегодня мужа рядом не было. Она вскочила и босиком побежала в Славкину комнату. Никого. И в столовой никого. Принялась звать мужа и сына. На крик спустилась со второго этажа свекровь и сообщила, что сын с внуком отбыли в город.
– Как в город? Почему? Мы же через три дня только собирались?
– Значит, у твоего мужа поменялись планы, – безмятежно установила свекровь.
И тут только маму Славика озарила догадка. Пронзила ее.
Он обиделся!
Она же не пошла спать вместе с ним! И как это ей в голову пришло? Расслабилась с друзьями юности, как под гипнозом оказалась. Это ведь что он мог подумать? Там же не только супружеские пары сидели в обнимку. Там и холостяки ночной романтикой наслаждались, о лесной любви пели, о звездочках. А ей и в голову не пришло почему-то, что муж звал ее не просто спать. Ему в ту пору доказательства ее любви требовались. Ее безусловной верности и принадлежности ему, отцу ее ребенка, между прочим.
Она, сообразив все это, немедленно помчалась в Москву.
А тут вдруг такой сбой. Такая промашка.
Оказавшись у дверей их квартиры, мать дрожащими руками попыталась вставить ключ в замочную скважину.
Ключ не вставлялся.
Неужели муж успел замки в двери поменять?
Выходило, что успел.
Из глубины квартиры доносилась веселая детская музыка. Значит, муж и сын дома.
Она принялась звонить.
– Кто там? – послышался голос мужа.
– Это я, Боречка, открой, пожалуйста, – зарыдала несчастная женщина, припав к двери лицом.
– Ты здесь больше не живешь, – последовал равнодушный ответ.
Говорить так у мужа имелось полное юридическое право: прописана Зоя была у родителей, в коммуналке. И таким образом никакого отношения к кооперативной квартире, подаренной Боречке родителями перед свадьбой, иметь не могла.
Зоя умоляла пустить ее к Славику. Муж был совершенно непреклонен. Он хладнокровно объяснял этой почти уже посторонней женщине за дверью, что своим отвратительным эгоистичным поступком она сама навсегда перечеркнула все, доверия у него к ней больше нет и быть не может.
«Посторонняя женщина» рыдала и умоляла простить и поверить, что больше подобного не повторится. Рыдания матери услышал Славик и тоже заплакал в голос.
– Папа, пусть мама войдет, – слышала провинившаяся и непрощенная мать просьбы сыночка.
– Она раньше должна была думать о последствиях. Голова обычно дается, чтобы думать, а не для блуда и похабных мыслей, – пояснял Борис Леонидович сыну.
Он был непреклонен несколько дней.
Эти дни Зоя провела, почти не отходя от двери, за которыми скрывался неумолимый супруг с сыном, постепенно переходящим на сторону отца. Через пару дней Славик, уже не плача, объяснял маме, что она сама виновата и что он хочет жить с папой и только с папой. А она пусть им не мешает.
От двери женщина отходила только в туалет (пускали сердобольные соседи). Не ела ничего: кусок в горло все равно бы не полез. Спала, сидя на лестнице, прислонившись к холодной стене. Она очень боялась, что, если отлучится надолго, муж увезет Славика в неизвестном направлении и найти ребенка уже не получится. Сейчас по крайней мере она могла быть уверена, что находится рядом с сыном.
Наступило первое сентября. Предполагаемый и давно ожидаемый праздник. Зоя очень надеялась, что муж смягчится перед этим днем и простит ее в последний раз.