Fatal amour. Искупление и покаяние
Шрифт:
— Я понимаю и последую вашему совету, — отозвался Андрей, испытывая видимое облегчение от того, что его вопрос решился положительно.
Тем же вечером адъютант Гринвальда доставил Ефимовскому запечатанный пакет, в котором оказалось разрешение на брак ротмистра Ефимовского Андрея Петровича с Куташевой Марьей Филипповной, подписанное командиром полка и разрешение на отпуск сроком в один месяц. К документам также прилагалось короткое письмо от Родиона Егоровича:
"…
Минул июнь. Тихо и скромно в Полесье праздновали день ангела Марья Филипповны. Не было ни шумного бала, ни фейерверков, из всех приглашённых были только Калитины и Василевские. Обедали в малой столовой, но, несмотря на небольшое общество, день для именинницы прошёл как нельзя лучше. Зная о страсти княгини Куташевой к охоте, Василевские ей в дар преподнесли щенка от лучшей борзой в своре старого генерала. Калитин, к вящему неудовольствию своей сестры, подарил племяннице лёгкое английское ружье.
Павел Алексеевич, чувствуя себя несколько виноватым перед Марьей Филипповной, старался загладить свою вину всеми доступными ему способами, а потому был очень мил и разговорчив. Улучив минуту, когда княгиня Куташева оказалась одна на террасе, куда она вышла после сытного обеда подышать свежим воздухом, Василевский-младший в самых искренних выражениях попросил у неё прощения за своё совершенно недопустимое поведение. Будучи настроенной благодушно, Марья Филипповна выслушала его полную раскаяния речь и заверила молодого человека в том, что зла на него не держит.
— Однако же, Павел Алексеевич, как бы я не дорожила нашей с вами дружбой, от дома всё же вынуждена вам отказать, — с мягкой улыбкой заметила княгиня.
— Я не смел даже надеяться на ваше прощение, — сконфуженно отозвался Василевский, — потому был несказанно рад, что вы не забыли упомянуть и меня в приглашении к отцу.
Вскоре генерал Василевский, пожелавший осмотреть ружьё, подаренное Марье Филипповне, при ярком дневном свете, вышел вместе с ним на террасу и нарушил уединение молодых людей.
— Как вы его находите? — Обратился он в имениннице, пытаясь определить вес оружия, взяв его одной рукой. — На мой взгляд, приклад несколько коротковат. Впрочем, для вас в самый раз будет. Не желаете опробовать?
Марья Филипповна, смеясь, забрала ружьё у генерала и вскинула его на плечо, как заправский охотник, рассматривая парк через прорезь прицела.
Шум подъезжающего экипажа заставил всех обратить свой взор на другую сторону террасы. Княгиня Куташева едва не выронила ружьё, разглядев того, кто спрыгнул с высокой подножки.
— Bonjour, господа, — Ефимовский одёрнул мундир и поднялся по ступеням террасы.
— Прошу
Марья, едва оправившись от только что пережитого волнения, передала ружьё лакею и протянула обе руки Андрею.
— Ваше сиятельство, какой приятный сюрприз, — улыбнулась она, но от Ефимовского не укрылось, что широкая ослепительная улыбка ничуть не затронула глаз княгини.
Голубые очи по-прежнему взирали на него холодно и настороженно.
— Господа, позвольте похитить у вас несравненную именинницу? — Обратился к присутствующим Ефимовский и предложил Марье руку, дабы пройти в парк. — Увидев вас с ружьём, я уж решил, что вы собираетесь подстрелить меня, — произнёс он с усмешкой, склоняясь к княгине Куташевой.
— Как знать, Андрей Петрович. Коль вас посещают подобные мысли, может быть, вы того заслуживаете? — Процедила Марья Филипповна.
— Маша, — Андрей остановился, завладев её рукой, которую поднёс к губам, — прочитав твоё письмо, я мог сделать только два вывода, — он заглянул в её глаза.
— Продолжайте, — Марья Филипповна отвела взгляд.
— Я предположил, что моё долгое молчание обидело тебя, — он сжал её тонкие пальцы в своей ладони.
— Удивительно, не правда ли? — Княгиня усмехнулась. — Вы не даёте о себе знать и о том, что вы вернулись в Петербург, я узнаю не от вас. Разве у меня есть повод сердиться и обижаться на вас? — Она отняла у Ефимовского свою руку и уставилась пристальным взглядом в его алеющее смущённым румянцем лицо. — И что же вы ещё предположили?
— Я рискую навлечь на себя ещё больший гнев, ежели решусь сказать, — Андрей улыбнулся, любуясь молодой женщиной.
В простом платье из голубого муслина Марья Филипповна казалась совсем юной барышней и напомнила ему ту, что несколько лет назад похитила его сердце.
— Ну уж, договаривайте, — Марья поджала губы.
— Я предположил, что освобождая меня от данного слова, ты тоже желала бы обрести свободу, — тихо обронил Андрей. — Впрочем, я рад, что ошибся в своём предположении.
— Отчего вы решили, что ошибаетесь, Андрей Петрович? — Марья замедлила шаги, пытливо всматриваясь в любимые черты.
Ефимовский замер и прошептал, стараясь по её глазам угадать истину:
— Жестокая, отчего ты вновь пытаешься ввергнуть меня в пучину сомнений?
— Может быть, от того, что сама немало настрадалась от подобных сомнений, гадая о причинах твоей холодности! — Выкрикнула Марья, нахмурившись.
— Желаешь, чтобы я у твоих ног просил прощения? — Ефимовский выгнул бровь и тотчас опустился на колени, обхватив тонкий стан обеими руками.