Фатальная миссия

Васильев Николай Федорович

– Хм-м, а все-таки жаль... Уж очень она самозабвенна в сексе...

– Мадам и месье, - обратилась к пассажирам появившаяся на входе в галерею чуть улыбающаяся стюардесса.
– Прошу следовать за мной, к самолету. Напоминаю, что мы летим по маршруту Джибути-Каир-Париж. Кто ошибся рейсом, еще не поздно это осознать.

– Юморная у нас проводница, - вполголоса заметил Андрей.
– Пожалуй, с ней в полете мы не соскучимся.

– Правду говорят, что мужики падки на баб в униформе, - съязвила Катя.
– А уж если они фривольны...

– Что ты, что ты Катенька, - сдал назад кавалер.
– Бог

с ней, этой униформисткой, сяду у окна и буду обозревать геологические детали пейзажа с высоты в семь тысяч метров...

– А я, значит, должна всю дорогу грызть ногти или листать журналы на непонятном мне языке?

– Ну, Катя, будет пикироваться, я прочувствовал глубину своего грехопадения и уже придумал, как развлечь тебя в полете!

– Надеюсь, не в стиле Эммануэли?
– зарделась щеками Катенька.

– Бог с тобой! Хотя... Нет, нет, я имел в виду совсем другое. Я только что купил в аэропорту книгу тестов, вот и потестируемся.

– Да-а?
– покосилась на него Катя.
– Меня как-то уже тестировал одногруппник. Говорит, назови пять птиц, только не раздумывая. Я, дура, выдала: утка, сорока, ворона, журавль и курица. Он мне и растолковал, что дома я - утка, в институте - сорока, в любви - ворона, все думают, что я - журавушка, а на самом деле я - курица...

– Какой же это тест, Катя, просто шутка такая. В мужском варианте предлагают назвать пять зверей. А по книге я и характер твой тебе определю, и темперамент, и коэффициент интеллектуального развития...

– О моем темпераменте ты, по-моему, уже имеешь полное представление, а свой ай-кью любая женщина постарается скрыть от посторонних.

– Ну вот, я уже и посторонний...

– А быстро они пришли в норму, - одобрил беглецов плешивый Молчун, усаживаясь на обозначенное в похищенном билете место.

– Что говорит либо о низком уровне их психической организации, либо о высоком уровне самообладания, - продолжил Молчун сивокудрый.
– Что вероятнее?

– Предполагаю, что вероятно сочетание того и другого, но порознь: у Кати - высокое самообладание, а у геолога этого - низкая психоорганизация.

– Три ха-ха, павиан влюбчивый. Выбрось ее из головы и думай о предателе Ельцине. К нему ведь как-то надо подобраться...

– Вот ты и думай, евнух несчастный. А я пока подремлю: авось Катенька неглиже приснится...

Глава шестая

в которой у стен Кремля возникает небольшой переполох.

Карл Карлович, старейший московский житель - да что московский, почитай, кремлевский!
– был в это декабрьское утро удивлен, разозлен, повержен и унижен. Эти метаморфозы происходили с ним именно в перечисленной последовательности и были настолько из ряда вон, что он просто не мог припомнить, чтобы такое когда-либо случалось в его долгой, очень долгой жизни. "Diese Geschicht ist unmoglich!"- мог бы сказать этот вероятный фольксдойч, однако по-немецки он не говорил. Как, впрочем, и ни на каком человеческом языке, поскольку ему повезло родиться вороном.

Сперва ничто не предполагало особицы. Чуть забрезжил рассвет, Карл Карлович по стариковской привычке взгромоздился на крону самого возвышенного тополя в Александровском саду, - конечно, в компании с особо приближенными сородичами, а также с караулом из молодых ретивых воронов. Вскоре и на нижних ярусах стали оживать,

копошиться, предприимничать прочие его обитатели - но все в рамках давно сложившихся правил и обычаев. Впрочем, не будь догляда со стороны Карлычевой команды... Хотя это уже из области невероятного: догляд всегда был, есть и будет во веки веков. Не в диком лесу живем, в столице!

Степенное рассуждение Карла Карловича завершилось было привычной зевотой, но вдруг его клюв быстро захлопнулся, а круглые глаза возымели тенденцию стать еще круглее. "Что за наглец мостится на вершину соседнего тополя, почти вровень с вороньей элитой?". Не веря своим глазам, Карл Карлович повращал головой влево-вправо: нет, все, буквально все соседи - и старейшины и охранники - вытаращились на дурную ворону, избравшую такой мучительный способ прощанья со здоровьем, а то и жизнью. Впрочем, через миг охрана ринулась на исполнение долга и жестокую забаву.

Под градом клювастых ударов дурашка кубарем низринулся сквозь крону, но молодцы не отставали и погнали его вдоль ствола к самой земле, чтобы оттрепать и там - в назидание многочисленным прочим пернатым. Но странное дело: жертва в падении умудрялась как-то цепляться за ветки и веточки и производить противоестественные контрвыпады - не только клювом и когтями, но крыльями и даже кончиками перьев! И выпады эти были столь действенны, что то один, то другой преследователь вдруг сбоил и шарахался в сторону - так что у земли наглеца прижимали лишь три-четыре охранника. А он и здесь не оплошал: вдруг совершил немыслимый вираж и взвился свечой в небо, да не абы куда, а прямо к стайке сановных воронов!

Старенький Карл Карлович еще хлопал в изумлении глазами, потом снялся было с излюбленной ветки и хотел спланировать в сторону, но тут его настигла неистовая круговерть, в которой наглец по-прежнему был ловчее всех. Карла Карловича тоже закрутило, взвихрило, он вдруг ощутил болезненный тычок и почти бездыханным полетел вниз. Удар о ветку, другую, потом шлепок и - о, счастье!
– он оказался в собственном гнезде!

Переведя дух, вороний предводитель взглянул вверх и обнаружил, что битва все ширится. "Наглец против всей стаи?" - опешил он. Но нет: стало ясно, что к пришлецу явилась подмога - немногочисленная, но столь же расторопная, умелая и жесткая. Увы, сородичам Карла Карловича эти неизвестно откуда взявшиеся вороны оказались не под силу. Поодиночке и группками земляки стали покидать побоище, еще миг - и бегство стало массовым. Небо очистилось, и над кронами сада остались в кружном полете лишь победители в количестве не более двух десятков. "Что же теперь будет?" - хотелось сказать униженному Карлу Карловичу, но... говорить он все-таки не мог.

Плешивый и какой-то скукоженный Молчун сидел в кресле перед обширным окном верхнеэтажного номера гостиницы "Националь" и смотрел на круженье воронов над Александровским садом. "Ну, вроде местные с нашим присутствием смирились, - осторожно подумал он.
– Пора бы героям лететь сюда, на воссоединение со мной, а то вдруг кто-то в номере появится, а я в усохшем виде...". Ментальная связь с обособленцами вблизи Кремля, гнезда резидента, была, конечно, исключена. Здесь и думать-то следовало потаенно и как можно обыденнее, - впрочем, в Школе технике ментомаскировки учили дотошно.