Фатум
Шрифт:
– Всё хорошо, Алексей Михайлович, – заверила Алиса Лужицкая и закрыла рукой только что написанный этюд. Правда, таким неразборчивым почерком, что куратор всё равно ничего бы не понял. Девушка хотела поправить причёску, но, едва коснувшись головы, вздрогнула. Всё ещё не могла привыкнуть к новому имиджу. Подушечки пальцев нащупали заколку в виде спящего дракона: она едва удерживала полухвост из толстых ярко-синих дред.
– Смотрю, сегодня не все присутствуют на занятии, – куратор подошёл к столу, взял длинный классный журнал и встал за кафедру. – Куда подевалась Саша Ветрова?
Послышался слабый хлопок: упала Алисина брошь, которую девушка приколола утром к воротнику
– Наверное, заперлась в комнате и плачет, – сострил курносый мальчуган с копной белокурых кудрей. Миша Андреев – самый юный ученик «Фатума». Говорят, первая его книга появилась на прилавках магазинов, когда ему исполнилось пятнадцать. Юношу называли гением, и он с гордостью нёс это звание, позволяя себе временные капризы и истерики. Куратор Вьюшин снисходительно покачал головой, но Алиса сжала кулаки и оглянулась на самодовольного студента. Когда Миша Андреев принялся изображать одногруппницу – тереть глаза и делать вид, что вздрагивает от рыданий, Лужицкая не выдержала. Она сняла тяжёлую заколку с драконом и, целясь в затылок, запустила в шутника. Мальчишка взвизгнул, повернув к обидчице багровое лицо:
– Сумасшедшая?
– Когда речь идёт о моих друзьях – да, – отрезала девушка, бросила на Андреева такой презрительный взгляд, как будто он был не человеком, а гадким насекомым, и отвернулась к окну. На улице шелестел дождь, и маленькие люди суетились, как муравьи, толкая друг друга локтями. Ни один из них не взял с собой зонт, слепо доверившись лживому прогнозу погоды.
– У Ветровой есть друзья? – послышалась чья-то удивлённая реплика. Но Алису не слишком волновало, кем была хозяйка этих насмешливых слов. Она никогда не стремилась найти общий язык с теми – другими – потому что весь мир делился для неё на две неравные части. С одной стороны, Алиса и её демоны, созданные силой воображения, а с другой – безликая толпа. Люди никогда не любили девушку, где бы она ни появлялась и какую бы роль на себя ни брала; Алиса отвечала взаимностью и чувствовала себя вполне удовлетворённой. Но Саша напоминала ей мотылька, случайно залетевшего в чужую квартиру. Привлечённая слабым источником света, она не находила в себе сил вернуться, потому что в глубине души боялась навсегда остаться во тьме. Алиса подхватила с тетради серебряный стразик и попыталась водворить его на чёрный ноготь безымянного пальца.
– Это что за чудище? – спросил Андреев у единомышленницы, которая наматывала на палец густую рыжую прядь и, не стесняясь, во все глаза рассматривала худенькую фигурку в длинном пиджаке с огромными бордовыми пуговицами.
– Лужицкая. Та самая, которая спорила с Безугловым.
– Да ладно? Вчера она выглядела лучше.
– Угу. А сейчас просто девочка из 2007-го.
Густой румянец залил полные щёки куратора, даже бакенбарды как будто сделались красными от возмущения. Небрежным взмахом руки он опрокинул кружку с письменного стола, и она разлетелась вдребезги, обрадовавшись долгожданному освобождению. Вьюшин молча взял щётку и совок. Душечка считался прекрасным преподавателем и приятным человеком, правда, ему никогда не давались воспитательные беседы. Алексей Михайлович знал за собой эту слабость и мечтал измениться: стать строгим и, возможно, немного бессердечным. Но всё заканчивалось виноватой улыбкой и беспомощной просьбой: «На этот раз я вас прощаю. Вот только больше
Девушка с густо подведёнными глазами и проколотой бровью кивнула – синие дреды на затылке подпрыгнули, точно и они принимали просьбу куратора. Алиса подняла с пола сломанную заколку. Дракону не суждено проснуться: его лишили права дышать огнём.
Алексей Михайлович выбросил осколки в урну и попросил Алису закрыть окно, чтобы никто не простудился. Затем он откашлялся, взял в руки старую тетрадь с пожелтевшими страницами и заговорил слегка охрипшим голосом – подрагивающим, как пальцы парализованного пианиста.
– Пришло время для разминки, мои друзья, – он всегда так обращался к студентам, и они ценили это: куратор не имел привычки ставить себя выше воспитанников. Поговаривали, что Душечка родился с плюшевым сердцем. – Вам нужно написать сцену для рассказа. Или романа, как пожелаете. Тема – расставание в саду, – он выставил вперёд обе руки. – У вас ровно десять минут.
– Да я десять минут только думать буду! – послышался раздосадованный вопль с последней парты. Алексей Михайлович снял очки, подышал на стёкла и протёр рукавом чёрной водолазки. На полных губах застыла беспечная улыбка – выражение ребёнка, рассказывающего об игрушке, которую он любит больше всего на свете.
– Не тратьте время на жалобы, дорогой друг. Дерзайте…
Мэри сжимала распечатанное письмо. Она выучила каждую букву и запятую наизусть. Сегодня решится её судьба: Джон наконец-то сделает ей предложение. Она станет счастливой, она станет женой! Мэри смотрела на свой безымянный палец и видела обручальное кольцо. Прекраснее Венеры и ярче Сириуса. На щеках застыли слёзы, и она обняла плечи, хотя и не чувствовала холода. Ветер ломал кривую ветвь старой ивы.
Это место принадлежало только им двоим: заброшенный сад, обнесённый давно покосившимся забором. Голые деревья и дикие лиловые цветы пытались изгнать заблудшего человека из своего рая, но Мэри и Джон не поддавались на эти уловки. Они приходили сюда каждую субботу на закате и сидели под ивой, держась за руки. По небу каталось румяное солнце. Мэри склоняла голову и засыпала на плече возлюбленного, а Джон гладил её по волосам и пел колыбельную. Но сегодня он выглядел подавленным, прятал глаза, избегал смотреть на Мэри и не ответил на её объятие. Девушка отстранилась, не почувствовав привычного прикосновения тёплых ладоней.
– Что такое? – чужим голосом спросила она.
– Я уезжаю, – Джон прислонился к стволу старого дерева.
– Я поеду с тобой, – Мэри не хотела слышать продолжение.
Джон покачал головой и провёл холодными пальцами по щеке девушки.
– Нет. Мы больше никогда не увидимся, Мэри, – он отвернулся, собираясь уйти, но Мэри обняла его сзади, крепко сцепив пальцы на животе.
– Ни за что. Не смей так говорить!
– Я женат, Мэри. Женат, и ничего не могу с этим поделать.
Руки девушки безвольно повисли в воздухе.
– Почему ты… – она недоговорила, почувствовав, что задыхается.
– Моя жена – сумасшедшая. Но я должен быть с ней. Я пообещал.
И не говоря больше ни слова, Джон пошёл прочь.
Татьяна умолкла, ожидая аплодисментов. Эта девушка выглядела как типичная отличница. Туго заплетённые длинные косы, минимум косметики, робкие веснушки на щеках и скромная улыбка. Специалист по романтической прозе.
Алиса фыркнула: что за банальщина! Всё заимствовано у других – никакой новизны. Вьюшин задумался и с минуту безмолвно смотрел в пол, то и дело потирая шею.