Фатум
Шрифт:
Николь откинулась на спинку скамейки и прикрыла глаза: теплый летний ветерок приятно ласкал кожу, а шум прибоя успокаивал самые неуемные мысли. Во всех отношениях это место идеально подходило для психиатрической больницы. А может, само Провидение приложило руку к ее строительству. Мягкий климат, красивые пейзажи, морской воздух – эта земля стала бы лакомым кусочком, если бы не дурная слава: ни одно поместье не выстояло здесь и пяти лет. Пожары, ураганы, землетрясения, а кто-то поговаривал, что даже нашествия насекомых или прочих тварей, – от чего только не бежали хозяева поместий. В конце концов, было принято решение о строительстве санатория: туристы, не знающие о славе этой земли, могли бы стать неплохим источником прибыли, однако, слухи – великая вещь. Было очевидно, что люди, находящиеся в здравом уме, никогда не захотят
Николь, правда, никогда не считала эту клинику психушкой. За все время, что она приходила навещать Мэриан, она встретила здесь не больше душевнобольных, чем на улицах города. Например, их бывший сосед, мистер Роббинс, первый четверг каждого четного месяца совершал пробежку вокруг своего участка. Все бы ничего, не будь он при этом абсолютно нагим. И ему было за семьдесят. Он утверждал, что этот ритуал приносил процветание его бизнесу. По поводу процветания Николь ничего утверждать не могла, но вот то, что именно его девятизначный банковский счет, приносил ему звание «чудик» вместо «больной хрыч», было очевидно. Кто бы мог подумать, что размер кошелька может стать мерилом психического здоровья?
Мэриан же всегда производила на людей исключительно благоприятное впечатление. Вежлива и учтива, она была непревзойденной мастерицей во всем, что так или иначе относилось к рукоделию. Именно она в свое время научила Эмбер и Николь вышивать, мастерить одежду, плести браслеты… Правда, Николь была отвратительной ученицей: она никогда не любила все эти девчачьи штучки. Никки была пацанкой. Пока ее кузина старательно вышивала очередной узор, Николь проводила время с Дэвидом – сыном Мэриан. Угрюмый и молчаливый, поначалу он не обращал внимания на приставучую малышку. Но, несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте, они скоро нашли общий язык и подружились. Тогда-то Николь и узнала про Дэниела, брата Дэвида. Девушка до сих пор помнила, как она удивилась: Мэриан была ее няней с раннего детства, но почему же тогда Никки никогда не видела второго мальчика? Со всей своей детской прямотой и непосредственностью, малышка потребовала ответа . То, что случилось потом, не давало Николь покоя по сей день. Один и тот же вопрос мучил ее вот уже двенадцать лет – что было бы, если?..
В тот день Мэриан не стала скрывать от своей воспитанницы правду. Она рассказала девочке о том, как однажды в ее жизни появился мужчина. Он прилетел с неба и был красив, как ангел. Они были очень счастливы, а потом, когда на свет появились Дэвид и Дэниел, их радость казалась безграничной. Но счастье оказалось недолгим: в один прекрасный день Дэниел и его отец исчезли. «Они вернулись на небо»,- сказала тогда Мэриан. Услышав это, Николь расплакалась: несмотря на то, что ей было всего пять, она прекрасно знала, что такое горечь утраты. Она тоже теряла близких. Ее родители тоже вернулись на небо.
Придя домой, Николь первым делом рассказала эту историю тете. Но та отреагировала совсем иначе: насторожившись, она отослала девочек спать. А на следующий день Мэриан не пришла на работу. Николь и Эмбер сказали, что она уехала к родственникам на какое-то время. И лишь спустя почти десять лет Николь узнала, что на самом деле Мэриан отправили в психушку, а Дэвида – в интернат. Тогда девушка и узнала, что не было у Мэриан ни мужа, ни второго сына. Что настоящее имя отца Дэвида неизвестно даже Мэриан, и что вся эта история – лишь попытка больного рассудка оправдать девичью легкомысленность. С тех самых пор Мэриан обитала в лечебнице: время не щадило ее миловидного смуглого лица, истерло в мозоли некогда нежные руки, но, тем не менее, оно не смогло пошатнуть ее веру. Несмотря на то, что прошло почти тридцать лет, она все еще ждала воссоединения
Врачи, которые наблюдали ее, не смогли поставить ей диагноз и назначить лечение. Они лишь дали ей прозвище – Афродита, – считая, что ее расстройство вызвано увлечением древнегреческими мифами, где Боги спускались к смертным, очаровывали женщин, и возвращались на Олимп, коротать вечность.
Все эти двенадцать лет Николь задавалась вопросом: что было бы, не расскажи она историю Мэриан тете? Наверняка она научилась бы как следует шить, и Дэвид, о котором не было больше никаких вестей, был бы вместе с матерью…
– А ну-ка стоп! – внезапно Мэриан отвесила звонкий подзатыльник своей бывшей воспитаннице, чем немало удивила последнюю. – Знаю я этот взгляд, девочка! Жалеть меня вздумала?!
Николь было открыла рот, чтобы возразить, но не смогла: кусок шоколадного бисквита, направленный проворной рукой няни, дал ее челюстям другую работу.
– И думать забудь! Вот чего еще не хватало! Меня и жалеть?!! Нет, не бывать этому! – женщина приготовила следующий сладкий снаряд, на случай, если девушка начнет спорить. – Я живу на берегу моря, меня кормят, одевают, выгуливают и, самое главное, у меня здесь куча интересных собеседников! Вот ты, девочка, можешь подобным похвастаться, а?!
– Нет, няня, – промычала Николь, добивая злосчастный торт.
– То-то же.
– Но ты здесь и….
– И что? – женщина пристально посмотрела на девушку: веселье исчезло из ее глаз. – И что с того, что я оказалась здесь? Жалеть о том, что могло бы быть – последнее дело, девочка. Какой смысл изводить себя подобными мыслями? А уж если ты и взялась за самобичевание, то будь добра делать это на совесть! Ты жалеешь женщину, угодившую в клинику и лишившуюся из-за этого дома и родных. Ну а скажи мне тогда, не жаль ль тебе было бы женщину, которая провела свою жизнь в компании кастрюль, воспитывала чужих детей, забыв о собственных? Которая ничего не знала бы, кроме двадцати разных способов закрутки солений? Которая бы в жизни не провела свободной минутки для себя? Такую женщину тебе было бы не жаль? Ну, чего ты молчишь?
– Я... я просто…
– Ты просто много на себя берешь, моя дорогая! Ты – орудие судьбы. Как и мы все. Если мне суждено было тут оказаться, то рано или поздно это случилось бы. Понимаешь?
– Если честно, я раньше не замечала за Вами такого фатализма, няня, – Николь выглядела слегка озадаченной. Возможно, слова женщины имели смысл, однако, слишком уж они похожи на попытку найти себе оправдание. Николь же не собирается искать себе оправданий. Судьба или нет, но она коренным образом изменила жизнь сразу нескольким людям – нарочно или нет, не имеет значения. Так как она может об этом забыть? Это неправильно.
– Неудивительно, девочка, ведь раньше я не задумывалась о судьбе. Этого я нахваталась у них, – она кивнула на другой конец внутреннего дворика, где две женщины, с ног до головы укутанные в ткань, склонились над какой-то дощечкой.
– Мусульмане?
– Да. Вот уж не знаю, действительно ли все предначертано, как они говорят, но жить с такой установкой легче, не находишь?
– Больше похоже на способ оправдать свое бездействие. Или наоборот – действие.
– Возможно, – Мэриан улыбнулась одной из своих теплых располагающих улыбок. – Но иногда мне кажется, что все, что происходит с нами, имеет определенную цель. Вот смотри, – она обвела рукой весь внутренний дворик, – еще какое-то время назад наш мир сотрясался от войн, межнациональной розни, религиозных конфликтов и прочих крайне неприятных вещей. Скажи кто-нибудь человеку того времени, что в один прекрасный день он окажется в одном месте с мусульманами или сикхами, белыми или смуглыми, будет есть с ними из одной кастрюли, спать под одной крышей, говорить на одном языке – как думаешь, поверил бы он в это? Но сейчас все так и происходит. Сейчас, окажись ты в Китае, Америке, России – сможешь ли ты отличить их друг от друга? Нет. А все потому, что теперь не страна определяет нацию, и вообще, думаю, скоро не будет наций как таковых… Под угрозой, реальной угрозой исчезновения мы наконец-то осознали, что мы – одно целое. Разве это не чудо? А теперь скажи, было бы это возможным, если бы не нынешние проблемы с экологией? Вот, девочка, яркий пример того, что любое событие имеет две стороны: хорошую и плохую. И только от нас зависит, какую из них мы видим в первую очередь.