Фатум
Шрифт:
– Никки…, – тот попытался прервать словесный поток девушки – тщетно.
– ЛОЖЬ! – плечо Дэвида получило еще один удар. – Ты врешь! Я..я..я не знаю, зачем тебе это, но ты врешь. Зачем? Это ведь жестоко, знаешь? – лицо девушки было покрыто уже целой сетью влажных дорожек, прочерченных слезами. – Почему ты врешь мне, Дэвид?
Он молчал и продолжал терпеливо сносить ее удары.
– Почему, Дэвид?
Удар.
– Почему?
Удар.
– ПОЧЕМУ?! – теперь девушка подключила вторую конечность, пытаясь оттолкнуть мужчину от себя, но тот не поддался и, в какой-то момент, перехватив руки Николь, прижал ее к себе. Неистово вырываясь, девушка все повторяла одно единственное слово – «почему». Силы быстро оставляли ее, но она продолжала бороться, царапаться, кричать, а Дэвид просто терпеливо ждал,
Мужчина продолжал сжимать беснующуюся подругу в объятьях, пока та вконец не обессилела и не провалилась в беспокойный сон. Аккуратно уложив ее на кровать, Дэвид машинально глянул на приборы, что стояли рядом на тумбочке, хоть и ничерта не понимал во всех этих цифрах, кардиограммах и прочем: пикало – значит, все в порядке, пульс есть. Отдав распоряжения медсестрам, Абрамс удалился: пусть пришельцы вернулись восвояси, схватка была не окончена; то был лишь первый раунд, а потому мужчине следовало, как следует, подготовиться, прежде чем начнется второй.
Неделю спустя
Дэвид был приятно удивлен, когда, войдя в палату, он застал девушку на ногах. Николь, облаченная в пушистый банный халат и с завернутыми в розовое полотенце волосами, бодро расхаживала по палате, напевая какую-то мелодию себе под нос. Мужчину, стоявшего в дверях, она не замечала, а потому у него была возможность оценить обстановку и полюбоваться наступившими переменами в состоянии девушки. Подсчитав в уме, Дэвид понял, что за последние пять дней это был первый раз, когда он видел Николь, занятую чем-то еще, помимо рассматривания потолка и самобичевания. Он и не понимал, как сильно устал от упаднических настроений, царящих в палате, пока не окунулся в иную атмосферу.
– Доброе утро, Никки, – он улыбнулся, когда его наконец-то заметили, и прошел в палату. – Какие новости?
– Как ни странно, хорошие, – Николь продемонстрировала свои руки. – Повязки сняли. Наконец-то.
– Поздравляю.
– А ты что расскажешь?
– А ничего, – мужчина лукаво подмигнул и полез в карман джинсов. – Чем десять раз рассказывать, лучше один раз показать. Поздравляю, теперь ты официально стала гражданкой Российской Федерации.
С этими словами Дэвид торжественно протянул ей паспорт.
– Так быстро? – Николь с нетерпением взяла документ и открыла его. – Эм, а что тут написано?
– Смотри, здесь твои персональные данные, дальше прописка, потом…
– Ладно, ладно, шут с ним. Ты мне лучше скажи, как меня зовут.
– Воронова Вероника Андреевна.
– Как-как? – мужчина повторил, после чего Николь сама закрепила навык. – А почему именно так, а не по-другому?
– Ну, я подумал, что тебе будет гораздо проще освоиться. Смотри. Ника – это уменьшительный вариант от «Вероника», похоже на Никки, Николь. Ну а остальное – от фонаря, если честно.
– А себе ты что придумал?
– Ничего, – Дэвид осмотрел палату и, увидев спортивную сумку, наполовину наполненную вещами, нахмурился. – Меня как-то усыновила семья отсюда, так что у меня паспорт есть давно. Что это? Ты куда-то собираешься?
– Ага, – девушка стянула с волос полотенце и повесила его сушиться на спинку кровати. – Меня выписывают. Я возвращаюсь домой.
– Что?! – мужчина сжал кулаки: только этого не хватало! – Николь, мы уже сто раз обсуждали это с тобой…
– Но ты даже меня не дослушал! – девушка развернулась к мужчине и в упор посмотрела
– Все не так пр…
– Не говори мне, что все не так просто! – Николь протиснулась мимо мужчины, и направилась в ванную, чтобы собрать гигиенические принадлежности. Дэвид с каменным лицом наблюдал за ее манипуляциями. – Я прекрасно знаю, что все сложно, именно поэтому я не собираюсь ждать, пока все рассосется само собой!
– Николь ты не понимаешь…
– Тебя, Дэвид, – девушка критически осмотрела палату, проверяя все ли взяла. – Я не понимаю тебя. Ты привозишь меня в другую страну, оплачиваешь мое лечение в частной клинике, делаешь мне документы… Но каждый раз, когда я пытаюсь помочь, – она развела руками, – отблагодарить, если хочешь, ты окорачиваешь меня. Почему? В этой стране я никто, а там у меня – дом и семья. Там я смогу сделать хоть что-то, а здесь… Черт, Дэвид, я даже языка не знаю, понимаешь? Вряд ли наличие русского паспорта введет кого бы то ни было в заблуждение, если я не смогу даже спросить «где здесь туалет?» на русском.
– Не все сразу, Николь. Найдем тебе жилье, потом ты переведешься в какой-нибудь университет – сейчас почти везде есть факультеты для иностранных студентов…
– Зачем? – Николь непонимающе посмотрела на собеседника. – Зачем ты планируешь мою жизнь здесь? У меня уже есть жилье, я числюсь в университете, который, кстати, входит в топ-100 лучших ВУЗов мира, так зачем мне что-то менять? Да, мой дом сгорел, моя тетя…, -девушка запнулась и, переведя дыхание, продолжила, – неважно, но это ничего не меняет! Дом отстроим, – она с энтузиазмом хлопнула в ладоши и переступила с носка на пятку, – кстати, дядя это уже делал раньше… Это то, чего бы хотела тетя. И все будет как раньше. Ну или почти.
– Никки, – Абрамс вздохнул и потер переносицу. – Как раньше уже не будет. Никогда. И миссис Прайс или ваш дом здесь ни при чем.
– И давно ты стал королевой драмы?
– Я не шучу.
– Я тоже.
Дэвид подошел к тумбочке и налил себе воды: на вкус – мерзость полнейшая (видимо, воду не меняли со вчерашнего утра; черт, и за что он отваливал такие деньги?!). Николь встала рядом и, со скрещенными на груди руками, наблюдала за ним в ожидании продолжения. Ей было немного неловко, ведь она понимала, как много хлопот она доставляла мужчине, но иногда его отношение просто выводило ее из себя. Она не ребенок, неужели он не понимал этого? Сначала его забота была единственным, что помогало ей держаться на плаву после всего того ужаса, через который прошла ее семья, но потом… Его опека стала чрезмерной, порой граничащей с абсурдом: он не позволял ей выходить на прогулки, отобрал мобильник, даже уговаривал перекрасить волосы, чтобы хоть как-то изменить внешность. Что это – паранойя? Но Дэвид не был похож на психопата, скорее наоборот, он был спокоен и доброжелателен, несмотря на все ее истерики. Значит, было что-то еще. Что-то, что он знал и не хотел, чтобы знала она.
– Ты не можешь вернуться, – после третьего стакана кислой воды заговорил мужчина. – Тебе просто некуда и не к кому возвращаться.
Тишина. Николь, хлопая глазами, пыталась решить, смеяться ей или что?
– И как это понимать?
– Куда, вот скажи мне, куда ты собираешься возвращаться? – мужчина с грохотом поставил стакан обратно на поднос и развернулся к ней. – От дома осталось одно пепелище. Там круглосуточно кружит полиция и журналисты. Оно тебе надо? Тебе только что сняли бинты, твое лечение еще не закончено… Черт, Никки, ты уже большая девочка, почему я должен объяснять тебе все это?