Фавн на берегу Томи
Шрифт:
Бакчаров остановился и молча посмотрел ему прямо в эти глаза.
— Нас же поймают, Дмитрий Борисович! — шепотом закричал ошарашенный догадкой Чикольский. — Потом доказывай, что мы вовсе не воры…
В коридоре нельзя было долго стоять. Мог появиться Анисим и начать задавать вопросы. Тем более Чикольский хоть и был набриолинен и с усами, но все же в своей старой драной солдатской шинели.
— Сейчас или никогда! — шепотом объявил Бакчаров. — Дай мне ключ от твоей комнаты. Я буду ждать тебя там. А ты пойди, постучи и проверь, нет ли там кого. Если там барышня, то скажи, что ошибся.
Они разделились и, стараясь
Через две минуты Чикольский присоединился к Бакчарову, изучавшему в его крохотном номере устройство окон в «Левиафане».
— Это будет нетрудно, — сказал учитель. — Он оставил открытой форточку. Через нее легко дотянуться до шпингалета.
Бакчаров открыл подобное арке глубокое оконце и закинул на подоконник ногу.
— Дмитрий Борисович! — шепотом окликнул его Чикольский. — Мы можем выйти на балкон через дверь.
— Не стоит лишний раз выходить в коридор, — объяснил Бакчаров, уже перебравшийся на дворовую галерею. — Давай сюда.
Чикольский послушно пролез через крохотное оконце, и они медленно, натыкаясь друг на друга, походкой неопытных воров, двинулись по промозглому балкону на противоположную сторону и остановились у качалки, накрытой бурым клетчатым пледом. Только Бакчаров запустил руку в форточку, как стеклянная балконная дверь звякнула и слегка приоткрылась, из коридора послышался громкий запальчивый разговор. Бакчаров и Чикольский со страху пригнулись и отпрянули от окна.
— …Нос себе налакал инда как селезень, — набирала обороты коридорная перепалка, — а потом зачем толкали его, побили ему посуду! Да кто тебя толкал, косой черт, нечистая сила? Кто толкал тебя, окаянная твоя рожа? Кто грохнул посудой, с того и спрос, с того и вычет! — истерически вопила на одном дыхании низким сорванным голосом кухарка «Левиафана» баба Нина. Из глубины ей наперебой сипло гнусавил, задыхаясь от ярости, дед Анисим:
— Эх ты какая, матушкабарыня, неужели я без тебя эту посудину по полу раскатал …
Балконная дверь так же внезапно и звонко захлопнулась, и каскад Анисима за ней стало не слышно, доносился только голос стоявшей прямо за дверью женщины.
— Быстро! — скомандовал Бакчаров, сунул руку в форточку, выдернул шпингалет и распахнул на себя маленькое гостиничное окно.
Они по очереди неуклюже ввалились в темный зашторенный номер, их окутал спертый запах прокуренного жилища, и они оказались лежащими на ковре между угловым креслом и круглым обеденным столом.
— Дмитрий Борисович, а что мы будем здесь делать? — наивным голосом прошептал Арсений. — Тут так темно…
— Закрой руками глаза, чтобы они к полутьме привыкли.
— А разуваться стоит? — встав на четвереньки, заколебался Чикольский.
— Ты что, сдурел?! — почти вслух бросил Бакчаров, стоя на корточках и подслеповато осматриваясь.
Комната была темной и мрачной… Против окна стоял высокий дубовый комод, над ним висел темный ковер с изображением воина, поражающего копьем дракона. На комоде стояли старинные песочные часы, человеческий череп, кованый иудейский семисвечник, белый булыжник, горящая голубым светом пузатая лампада и большая книга в металлическом переплете с двумя замочками, соединяющими нижнюю и верхнюю корки. Рядом с книгой стоял стеклянный колпак в виде сторожевой башни, на которой сидел серебряный
Незваные гости подобрались на четвереньках к комоду, поднялись и склонились над таинственной книгой. На ее обложке они обнаружили выпуклые чеканные изображения четырех существ: козла, крылатого змея, черта и нагой женщины с чашей в руке. Кроме того, каждое из существ держало в руках, когтях или копытах одинаковые искусно изображенные свитки.
Чикольский завороженно протянул руку к книге, но вдруг отдернул ее назад и виновато посмотрел на Бакчарова. Дмитрий Борисович вздохнул и сам коснулся холодного бронзового переплета, покрытого бархатистой патиной, отпер замки и раскрыл книгу. На пожелтевших, украшенных по краям блеклокрасным орнаментом листах виднелись диковинные письмена. Буквы закорючками плелись одна за другой и заполняли таинственные строки без пробелов и знаков препинаний.
— Византийская вязь! — шепотом воскликнул Бакчаров. — Это греческий.
— Что здесь написано? — трепеща, спросил учителя Чикольский.
— Пес его знает, — бессильно выругался Бакчаров. — Нас только классическому греческому учили, да и то только так, для виду. А тут я вообще ничего разобрать не могу.
Визитеры отошли от комода и еще раз осмотрели комнату. У стены громоздился старинный гардероб. За фортепьяно стоял тонкий, словно проволочный, пюпитр, а за ним массивный письменный стол. Вся стена над пианино была увешана лубочными гостиничными картинами, едва ли настоящими кавказскими кинжалами и рогами для вина. Гостиничные вещи было легко отделить от вещей постояльца, так как первые были банальны и заурядны, а вещи Человека диковинны, искусно сделаны и не известны доселе даже повидавшему мир Бакчарову.
Господин учитель отошел в спальный закуток, встал на колени у старинного обитого жестью сундука и поднял тяжеленную крышку. Здесь были массивные неизвестного назначения, явно ритуальные инструменты, а некоторые приспособления и вовсе походили на изощренные орудия пыток. На всех металлических предметах были видны старинные глубокие гравировки и выпуклые чеканные изображения. Кроме металлических предметов были здесь и стеклянные колбы, реторты, заполненные густыми жидкостями пузырьки, заткнутые старыми почерневшими пробками, и хрустальные графинчики.
— Алхимия, — констатировал Чикольский, беря в руки бутылек с красночерной жидкостью. — Наверное, кровь. Может статься, драконья.
— Положи назад, — строго сказал Дмитрий Борисович.
Товарищи были так поражены увиденным, что забыли обо всем на свете. Но внезапно защелкал замок, дверь в прихожей отворилась, хлопнула, и послышался характерный звук утирания подошв на пороге, пыхтение, стягивание жестких уличных ботиков и скрип половиц. Чикольский чуть взвизгнул, а учителя сковал леденящий страх. Выйдя из секундного ступора, Бакчаров потерял власть над собой и на четвереньках, шумно стуча коленками, запинаясь о полы шинели, убежал обратно в комнату, скользнул за тяжелую штору и кубарем вывалился через окно на ослепительный дневной свет. Оказавшись на дворовой галерее возле качалки, Бакчаров вскочил на ноги и бросился через звонкую стеклянную дверь наутек, с грохотом сбил в коридоре Анисима с очередным подносом ухи, ураганом сбежал по узкой лестнице и через зал трактира покинул «Левиафанъ».