Фаворит смерти 2
Шрифт:
— И что же? — растеряно спросил отец. — Значит вопрос решаемый? Пустяковое, получается, дело.
Эммануил Рудольфович замялся, улыбка на мгновение поблекла.
— Не совсем. Использование боевой магии на оживленной городской улице все же немного портит нам картину. В общем, прокурор будет просить два года.
— Два года?! — закричал Вяземский.
— Успокойтесь. Я с легкостью скошу до шести месяцев, может быть даже до четырех, смотря кто будет судья. Сейчас мои люди работают в этом направлении, выясняют.
— У нас нет
— Мягче не получится. Четыре месяца — это не много. Договоримся с обвинением. Через два месяца подадим на условно-досрочное, парня и выпустят. Два месяца — это не срок. Даже соскучится не успеет по дому!
— Эммануил Рудольфович… — голос Вяземского стал похож на раскаты грома. — Я вам деньги плачу не для того, чтобы вы нам сроки снижали.
— А для чего же? — удивился тот.
— А для того, чтобы мы вообще не попадали в тюрьму! Думайте, что предпринять. Немедленно думайте! У нас совсем нет времени.
— Обвинение очень серьезное…
— Не начинайте вы этих дежурных фраз. Выходите на следователя, на прокурора, на самого черта, на кого угодно! Предлагайте, мажьте медом, договаривайтесь.
— Да тише вы! — зашипел Эммануил Рудольфович. — Не в этом же помещении о таких вещах говорить!
— Вот именно! Говорить хватит! Пора действовать!
— Отец, не горячись, — попытался я успокоить его.
Но Вяземский не слушал. Он вновь встал и принялся ходить из угла в угол.
— У вас водитель был? — спросил вдруг Эммануил Рудольфович.
— Да, — кивнул я. — Он убежал, когда началась стрельба.
— Замечательно! — Вновь улыбнулся своей искусственной улыбкой адвокат. — Можно на него все свалить. Сказать, что вы тут абсолютно ни при чем. Как вам такой вариант?
— Что?! — воскликнул я. — Нет! Я не буду наговаривать на ни в чем неповинного человека!
Эммануил Рудольфович глянул на Вяземского. Тот покачал головой.
— Эх, благородный вы человек, Максим Петрович! — вздохнул адвокат. — Ладно, тогда вам необходимо будет придерживаться показаний по этому делу с позиции защищающегося. Мол, ехали в машине, никого не трогали. Тут этот, лихач. Обогнал, начал некорректно себя вести, дерзить, огрызаться, нападать, в конце концов! Потом и вовсе ударил в бок автомобилем. А потом нападение. Будут спрашивать, говорите, что не знаете его. Может, быть псих какой-то, мало ли их таких сейчас ходит на воле? Магией пользовались, признаете и раскаиваетесь, но только в целях самообороны, так как вашей жизни угрожала явная опасность. Понятно?
— Понятно, — понуро ответил я.
— Вот и хорошо! Мои люди сейчас работают, не переживайте. Вытащим вас отсюда.
— И как можно раньше! — добавил Вяземский, обращаясь к адвокату.
— Конечно! — улыбнулся Эммануил Рудольфович.
Замок на двери противно скрипнул, в комнату вошел полицейский.
— Время вышло!
— Все, Максим, нам пора идти, — произнес отец и подошел ко мне.
Неуклюже приобнял.
—
— Отец, попытайся узнать про Кондора, — сказал я. — На камерах видеонаблюдения должно быть его лицо. Это точно он, убийца!
— Хорошо, — шепнул отец. — Дам задание своим парням, они выяснят.
— Время! — настойчиво повторил полицейский.
— Уже уходим! — ответил ему Эммануил Рудольфович. — Максим Петрович, держитесь!
Они вышли из комнаты, оставив меня одного. А вскоре пришли и за мной. Надели за спину наручники, повели в одиночную камеру.
Четыре бетонные стены, деревянные нары, дырка в полу вместо туалета, малюсенькое зарешеченное окошечко под самым потолком. М-да, это тебе не в фамильном доме блуждать в сотне комнат.
В камере было темно, но даже эта темнота была какой-то грязной, словно поручни в старом общественном автобусе. Нары отполированы задницами сидельцев до жирного блеска, стены исписаны такой отборной руганью, что кровоточат глаза. Ну и местечко!
Вскоре принесли еду — алюминиевую побитую тарелку с какой-то бурой жижей и кусок черного как гудрон хлеба. Охранник что-то буркнул, поставил еду на пол. Рядом поставил кружку с водой. Вышел. Аппетита не было.
Если принесли еду, значит держать тут будут как минимум сутки. Вот ведь гадство!
Я вздохнул, сел на край нар. Огляделся.
На стены были наложены какие-то заклятия — трудно было их прочитать из слишком большого наслоения. Но вскоре стало понятно — они защищают от сотворения заключенным магии. Блокирующие конструкты. Весьма старые, но проверенные временем.
«Наверняка еще и камеры наблюдения есть», — хмуро подумал я, оглядывая все углы.
«Есть», — ответил тот, кого я не хотел видеть.
Черная тень возникла в дальнем углу. Все тот же балахон монаха и красные, горящие яростью глаза.
«Тогда зачем визуализируешься?» — резонно спросил я, поглядывая на Смерть.
«Меня можешь видеть только ты».
«Чего тебе надо?» — я устало подпер голову руками. Тело от стычки с Кондором болело, хотелось лечь в горячую ванну и там уснуть, отмахнувшись от всего, что навалилось.
«Не слишком ты приветлив для того, чью жизнь я спас».
«Спас?!»
«Ну да, ведь ты воспользовался моей силой».
«Эту силу я получил в обмен на свою душу! И то, благодаря тому, что выбора на тот момент у меня не было».
«Выбор был».
«Какой? Умереть или… что?» — злобно рассмеялся я.
Смерть не ответила.
«Тем не менее моя сила спасла тебя — тогда, в пещере, когда была Дикая Охота. И сегодня, когда ты бился с Терракотовым Адептом».
«С кем?»
Смерть вновь не ответила.
«Кто такой этот Терракотовый Адепт? — спросил я. — О чем ты говоришь?»
«Разве ты сам не знаешь?» — Смерть в открытую надо мной издевалась.
«Не хочешь разговаривать — тогда проваливай отсюда. И без тебя тошно!»