Фаворит смерти 3
Шрифт:
Я оглядел полупустую комнату.
— Нет, не смотрел.
— Там про твою семью показывают.
— И что показывают?
— Ох, не хотел тебе говорить неприятные вести, но все уж лучше, чем тетка из экрана. Лично тебе Герцены объявили войну.
— Чего? — не поверил собственным ушам я
— Да, именно так. Я еще удивился, думаю чего это они так, ведь ты же за Барьером… ну в общем, все считали тебя без вести пропавшим уже. А тут Герцены вдруг о тебе вспомнили. Да, был конфликт, но теперь то что с него? Александр во главе рода стоит, он вроде как с Герцеными
— Подождите, вы сейчас про войну не шутите?
— Да какие тут могут быть шутки? Боже упаси! Так и сказал. У Нижней палаты сегодня заседание было по какому-то вопросу, вот после него журналисты и поймали старшего Герцена, а он прямо в камеру и объявил. Все как положено, с наложением печатей трех уровней на свои слова. Это война, Максим.
Я не знал что сказать.
— Ведь не побоялся государя, засранец! Император давно зуб на всех нас точит, сколько раз предупреждения давал насчет подобных разборок. А Герцен опять затеял воду мутить. Чует сердце мое — разозлиться Император, погонит и Верхнюю и Нижнюю палаты половыми тряпками прочь.
От упоминания Императора мне стало не по себе.
Я глянул на браслет, но тот вновь стал черным.
— Мягкосердечность батюшки и быстрая отходчивость только и спасают. Но вот как на этот раз — честное слово не знаю что будет. Максим, у тебя как с бойцами? Есть армия? — поинтересовался Щедрин.
— Какая еще армия?
— Известно какая — которая поддерживать тебя будет. Я советую тебе наёмников взять. Они люди отчаянные, биться умеют. Но и деньги берут большие. В общем, есть у меня знакомый человек — он все как надо организует, ты только скажи, я тебе его контакты скину. Если какие-то еще вопросы появятся, звони мне на этот номер телефона. Ну все, бывай, мне пора — заседание уже начинается, — Щедрин вздохнул. — Тут проблемы с народом пошли.
— Какие проблемы?
— Да словно по команде забастовки по всей стране начались. Не иначе как сговор. Челябинский машиностроительный встал, Алтайский экстрактный встал, шахты стоят. Народ вышел на пикеты и митинги. Пара стычек с местной властью даже зафиксированы. Вот, сейчас разбираемся. Ну все, пока. Рад тебя слышать!
В трубке раздались быстрые гудки.
Я стоял по среди кухне и не знал что делать. Война? С Герцеными? Кажется, они уже знаю про отмену решения суда и решили пойти на такие координальным меры.
Война… Открытое выступление против меня. Они таким образом оспаривают отмену решения, демонстративно показывают всем — я враг. Самое гадкое, что Герценых, скорее всего, многие поддержат. А вот меня…
Кто пойдет со мной? Кто меня поддержит? Щедрин? У него нет людей, он сам по себе и особой помощи от него можно не ждать. Кто еще? Бартынов? Я задумался. Он нем в последнее время все больше какие-то странные новости идут — загулял, запил, отошел от дел. Может быть самое время навестить его? Заодно и узнать из первых уст всю эту ситуацию с Герценым-младшим — почему он вдруг вновь
Пикнул будильник — девчонки начали нехотя подниматься.
Я подошел к Ольге, убедился, что вид у нее сегодня намного лучше.
— Рука? — спросил я.
Сестра кивнула:
— Нормально, сегодня не так сильно болит.
Я с трудом заставил себя не начать горький разговор. Не сейчас. Но он обязательно состоится. Когда затянется рана, когда будут силы у сестры. Я выясню кто… Хотя, особой сообразительности тут не надо. И так все понятно.
Я заставил себя на время отложить эти мысли — от них становилось черно.
Анфиса засуетилась на кухне — пошла варить кофе, а заодно и прибираться на столе — в прошлую ночь мы там устроили беспорядок.
На улице шумели. Я не сразу услышал — голова была занята другими мыслями. Но едва отвлекся, как обратил внимание.
Я вышел в комнату и увидел, что Ольга с Анфисой, отвлекшись от своих дел, прильнув к окну, вовсю смотрели наружу.
— Что случилось? — спросил я, подходя ближе.
— Там люди вышли, — ошарашено произнесла Ольга. — Много людей.
Я выглянул.
На улице стояла огромная толпа — все местные жители. Даже те орки, которых я побил, виднелись в общей массе и слушали выступающего.
Худенький человек в сером пальто стоял на стальном помосте — элементе для катания на скейтборде, — и кидал фразы в толпу, которая внимательно ловила каждое его слово.
— До каких пор это будет продолжаться? Сколько нам терпеть? Сколько поить их своей кровью? В Омске на заводе женщина, мать двоих детей, чтобы прокормить семью, простояла у станка две смены. Хотела сделать дочке подарок кна день рождения. Ей оторвало руки станком, потому что она от бессилия и усталости потеряла сознание. Это женщине не выплатили ни единого коина. Просто вышвырнули за ограду.
Народ недовольно забурлил.
— В Краснощучинске мужчина, отец троих детей, спустился в шахту, чтобы заработать на хлеб. Отработал три смены, выполнил тройную норму. Ему оплатили половину обычной ставки. Он начал просить полагающееся — его уволили. И всю его бригаду уволили.
Толпа забурлила сильнее.
Все это походило на откровенную ложь, но стоящим было безразлично — эффект был достигнут, толпа разогрета. Оставалось только подкидывать в топку горючее.
Человек в сером пальто, понимая это, продолжал:
— В Еренге целый город остался без работы — тысячи семей голодуют, и все потому, что кто-то там, на верху, посчитал, что завод им не выгодно держать. Завод закрыли, людей разогнали. Недовольных — побили палками и закрыли в тюрьмы.
Начали разносится одиночные выкрики: «Долой! кровопийцы!»
— И таких примеров по всей стране полным полно. Второй круг прорван. А нам продолжат вешать лапшу на уши, что все хорошо. Наших детей отправляют за Барьер — и они уже оттуда не возвращаются. А те единицы, кто приходит — инвалиды и калеки. Такой судьбы мы хотим для своих детей? Чтобы они воевали, защищая эти буржуев, пока они обжираются и пируют?