Фаворит смерти 3
Шрифт:
И присвистнул, увидев мое состояние.
— Крепко ранило.
— Спасибо… вам… за помощь… — только и смог произнести я.
И упал в черноту.
И вновь Барьер. И демоны.
Они все были не из этого мира — я это узнал прямо сейчас, пришло как озарение.
Они кружили надо мной, желая получить мою душу, чтобы выпить досуха, а потом отрыгнуть в форме ключа, способного открывать двери
— Он — мой, — повторила Смерть.
— Мой! Мой! Мой! — на разный манер зашипели демоны в ответ.
И бросились в атаку.
Смерть отразила первый выпад, обожгла ударом одного, второго, третьего.
Круг вновь расширился — с первого захода взять нас демонам не удалось.
— Мой! Мой! Мой! — еще более жутко зашипели демоны.
И вновь ринулись на нас.
Смерть сотворила заклятие — я удивился, что здесь вообще что-то можно было творить, ведь это «чистая» зона, где невозможно что-то вообще сотворить. Но это только для обычных людей. Самой Смерти правила не писаны. Тем более то, что сделано людьми.
Заклятие было старым — старее этого мира. И несло в себе частичку своего создателя.
Сияющие ярко-красным волны ударили по демонам и те с криками отпрянули.
— Мой! Мой! Мой! — начали галдеть они, уже не так смело поглядывая на нас.
«Нам долго не протянуть», — внезапно сказала мне Смерть.
Это откровение было самым страшным, какое я когда-либо слышал.
Если тебе говорит сама Смерть, что времени осталось совсем мало и шансов нет — то это действительно так.
«Что же делать?» — дрожа, спросил я.
«Объединиться», — после некоторой паузы ответила та.
«Что это значит?»
«Ты должен принять меня — и тогда наших сил будет достаточно, чтобы победить демонов»,
«Что значит — принять тебя?» — в моей голове это значило только то, что я должен буду умереть.
Мне сложно было осознать Смерть как сущность.
«Пусти меня в свою душу», — холодным могильным голосом ответила Смерть.
«Но…»
«Иначе мы умрем».
— Мой! Мой! Мой! — начал напевать демоны.
И
Маскарад жутких физиономий был в самом разгаре. Львиные морды со слоновьими носами, осьминожьи щупальца и крабообразные клешни, собачьи и крокодильи, голые черепа и сгнившие разложившиеся куски плоти — все это смешалось в сплошное, невообразимое месиво.
— Мой! Мой! Мой!
— МОЙ! МОЙ! МОЙ!
«Хорошо!» — выкрикнул я…
И тут же почувствовал, как неимоверный холод проникает в меня — в тело, в сердце, в душу.
*
**
Меня лихорадило.
Я то просыпался — словно выныривал из толщи океана, — то вновь погружался в густую мглу.
Сквозь туман порой я слышал голоса: Нианзу говорил тихо, обеспокоенно, Бартынов в основном кричал.
— Франц, послушай, что значит, ты не можешь приехать?! Мне нужна помощь… Ты десять лет был моим личным врачом! А теперь что же? Что значит «многое изменилось»? Да иди ты в задницу со своими приоритетам! Урод!
И вновь пиканье телефона — быстрый набор другого номера.
— Роман Васильевич, добрый день… да, это Бартынов, узнали… ничего, дела идут… я вот по какому вопросу вам звоню… что? Что значит отошли от дел? Не лечите уже… ага… так… понятно, тоже не хотите со мной связываться? Я все понимаю, все прекрасно понимаю… идите в задницу, уважаемый Роман Васильевич, вы и ваша мелкая трусливая душонка…
— Не получилось? — спросил Нианзу.
Бартынов не ответил.
— Стахановой… позвоните… — прошептал я, придя в себя.
Ведь есть же прекрасный врач, зачем искать других?
Нианзу подошел ко мне, поправил смоченную тряпочку на лбу, тихо ответил:
— Госпожа Стаханова не отвечает на звонки, Максим Петрович.
Легкая тревога кольнула сердце. Но произнести я ничего не смог — новая волна боли поглотила мой разум.
Меня бросало в какие-то туманные кровавые галлюцинации — то казалось, что я начинаю рассыпаться на мелкие части, то напротив мерещилось, что превращаюсь во что-то огромное, слишком огромное, чтобы поместиться в комнате.
Порой меня просто вырубало. Я открывал глаза и понимал, что прошло не меньше часа с того раза, как я их закрыл.
Дождавшись, когда силы говорить вновь вернутся, я спросил у Нианзу:
— Что с раной?
Посмотреть на грудь, куда прилетел магический снаряд, я не мог. Но ощущал — дело серьезное.
Слуга не ответил, начал что-то мямлить, скосил взгляд.
— Все плохо, — вместо него ответил Бартынов. — Если не найдем тебе хорошего дарованного медика — к вечеру ты умрешь.