Фаворит
Шрифт:
Дождавшись вечера, я выловил Севера в коридоре, спросил:
— Не имеется ли у благородного баронаимения на продажу?
— У благородного барона всегда найдется, что продать! — ответил тот, лицо его на миг потемнело, но продолжил онтак же жизнерадостно: — Хоть два! Себе? Тогда вообще подарю!
Он обнял меня за плечи, поволок обратно в каминный зал, где продолжали шуметь остальные:
— Есть у меня кое-что специально для тебя, дружище! Завтра же и осмотрим!
Север шумно протопал обратно в каминный зал, упална стул, вскинувкулак:
— Господа! А помните, как мы ворвались в ту крепость, как там ее…
Я с тяжелым сердцем наблюдал,
— Господа! Мы с Томасом отъедем, а вы продолжайте без нас. Если выпьете все вино… что ж поделать, прихвачу на обратном пути еще бочонок!
Сопровождаемые несущимся в спины гомоном, мы вышли на двор и вскоре уже выехали за городскую стену. Север покачивался в седле, но прохладный утренний воздух выветривал хмель, и вскоре ничего не указывало, что позади у барона была очередная загульная ночь. Вместе с тем улучшалось и его настроение. Кони несли споро, довольные собой и окружающей свежестью, солнце светило мягко, но с обещанием жаркого дня.
По обеим сторонам дороги потянулись поля, дорога тянулась до самого горизонта прямая, как стрела. Север скрашивал дорогу веселыми байками, которых у него даже после приезда друзей оставался еще целый воз, я же слушал краем уха, кивал в нужных местах, смеялся, погруженный в свои мысли.
Денег на покупку земель должно хватить, так что я стану уже не бродячим бароном. Появится свой угол — можно будет думать дальше. Поднять производство, какие-то улучшения… Простейших знаний в химии и физике должно хватить. Нужно стать полезным, для того, чтобы подняться выше: истина настолько потрепанная, что страшно пользоваться.
По ночам, когда продумывал, как поступлю, получив собственное имение, роилось в голове разное. Вот я даю всем сервам личную свободу, наделы, а они в благодарность… Или максимально упрощаю производство, смастерив паровые машины, до которых, судя по всему, тут еще заново не дошли. Можно создать на основе ветряных или водяных мельниц генераторы постоянного тока. Можно сделать многое! Но если смотреть на все трезво, то получается не совсем радужно. Что паровая машина — жесткий анахронизм, докоторогопросто не мог бы додуматьсяпростой барон в заднице мира. Что личная свобода сервов выгодна в долгой перспективе, снижает затраты на их содержание и увеличивает производительность, но идет против общественного строя и не может начаться с низов. А генераторы, хоть и отличная вещь, но по уровню неуместности еще выше, чем паровой двигатель. Так можно и в руки инквизиции угодить. Конечно, если она здесьуже есть.
Так получается, что нужно просто сидеть и ничего не делать? Такой вариант я решил отбросить сразу. Даже знай я точно, что по моим следам не идет флот Разрушителей, удовлетворяться той жизнью, что мне сейчас доступна… брр! Я передернул плечами. Север, рассказывающий что-то, по его мнению, запредельно жуткое, благодарно кивнул, мысль же потекла дальше. Получается, что подъем не просто нужен, а жизненно необходим. А еще — контакт с ведьмами. Осколки прежнего мира сумеют рассказать, что же тут случилось. Может быть, даже получится с ними вместе как-то изменить сложившееся положение дел.
Село Северное, как без лишней фантазии назвал его Север, появлялось из-за горизонта. Показалось сперва высокое каменное здание в два этажа, крытое черепицей. Рядом прижималась к стене деревянным
Дома теснились между каменной стеной и оградой кладбища. Соломенные крыши, яркие под полуденным солнцем, из труб над некоторыми поднимаются дымки, опоясавший деревню частокол. Домов двадцать, все ухоженные, тут и там тянутся к солнцу яблони, высокие груши. За околицей на лугу большое стадо овец, грязно-белые облака стерегут скучающие мальчишки с длинными палками. За домами земля плавно понижается, уходит к реке, там видны цветные пятна коровьего стада. Вокруг, насколько хватает глаз, тянутся поля с рожью, тяжелые колосья клонятся к земле. Я откровенно засмотрелся на эту идиллическую картину, внутри шевельнулось что-то, доставшееся от предков, засевшее глубоко в душе. Север заметил мою реакцию, сказал весело:
— Проняло? Вот-вот! Веришь, нет — бывает, приеду на недельку, так потом в городе жить не могу! Все не то, и воздух, и рожи недовольные, темно, сыро… Тьфу!
— Неужели? — я повернулся к нему, посмотрел недоверчиво: — Так чего же не переберешься совсем, раз тут так хорошо?
— Да упаси Солнце! — Север отшатнулся так резко, что конь под ним пошел боком. — В последний раз, как сюда приезжал, обнаружил, что начал пить молоко! Молоко, сэр Томас! Воду, бывало, пил, в дальних походах чего только ни приходилось, но это пойло для сосунков?! Бежал, в чем был! Вскочил в седло и пришпорил коня так, что летел, как ветер!
Он довольно рассмеялся, я подхватил, история на самом деле вышла замечательная. Он еще расписывал в подробностях, как и где потом приходил в себя после отдыха в имении, когда мы въехали в ворота. В этот час народу на улице почти не было, все были при деле. От кузницы неслись грохот молота, ругань, пахло перегретым железом. Откуда-то донесся хлебный дух, такой мощный, что я сразу вспомнил, что со вчерашнего дня толком не ел. Где-то ниже, ближе к реке, незаметные из села, пели бабы, занятые какими-то своими важными делами.
Широкая центральная улица заканчиваласькрошечной площадью, на которой разгуливали куры. Там же, почти у самой церкви, стоял дом старосты. Не такой богатый, как в деревне, куда меня занесло после неудачного приземления, но добротный, за забором виднелся сад, раздавались крики малышни. Север спешился, постучал носком сапога в запертые ворота. Пару секунд ничего не происходило, потом раздался шорох, в щели между досок мелькнул любопытный глаз. Раздался топот босых пяток, когда невидимка бросился к дому, крича высоким детским голосом:
— Тятя! Тятя! Там к тебе эти… Благородные!
Скрипнула, открываясь, дверь в дом. Я тоже выбрался из седла, встал рядом с Севером. Не прошло и минуты, как загрохотали шаги, скрипнул засов, и ворота открылись, впуская нас. Я пробежался взглядом по широкому двору, ухватив и широкий стол с лавками под двускатным навесом, и собственный колодец, и стоящие поодаль в тени яблонь ульи. Мужик, что сейчас держался за воротину, был не намного старше меня, скорее, ровесник Северу. Аккуратнаястриженая борода, усы, в уголках светлых глаз залегли ранние морщины, какие бывают, если много работать на солнце. Фигурой он больше походил на медведя, просторная рубаха не скрывалатолстенных рук и грудьобъемом с пивную бочку. Староста посмотрел на нас сверху, чуть задержал на мне изучающий взгляд.