Фаворит

Пикуль Валентин Саввич

Возвратясь в свои покои, король сказал де Катту:

— Молодой Габсбург согласен с моими планами. Это вам не его матушка, которая плачет, воруя, и ворует, рыдая. Иосиф плакать не станет, но ему свойственна краска стыда на непорочных еще ланитах. Он согласен разбойничать, как и его предки, но при этом будет постоянно смущаться. Пруссия же смущаться не будет!

…Перекраивая европейскую карту, Австрия и Пруссия еще не подозревали, что новорожденный младенец Буонапарте, лежащий в колыбели на далекой Корсике, полностью сокрушит военную машину Фридриха Великого; он разломает всю сложнейшую конструкцию

Священной Римской империи, и лишь одна Россия сможет устоять перед его неукротимым натиском. Но пока до этого далеко…

Первые осенние листья закружились над парками Царского Села, Петергофа и Ораниенбаума.

— Вот и осень, — вздохнула Екатерина. — Поздравь меня, граф Григорий: твоя глупая Като стала великою княгиней Молдаванской!

Молдавия с Валахией — извечные житницы султанов, их бездонный сундук, из которого Османская империя черпала деньги на будничные расходы. Дунайские княжества кормили столицу и армию османов, но за плоды трудов своих народ получал едва ли треть их стоимости. А лишь гарем султана ежедневно истреблял 20 баранов, 100 ягнят, 10 телят, 200 куриц, 300 цыплят, 100 голубей, 50 индеек и 50 гусей (это, читатель, лишь один гарем за один день, а сколько было таких гаремов в Турции и сколько веков длилось рабство!). Турецкие офицеры и чиновники имели право забирать у молдаван все, что хочется, и потому, куда-либо поехав, они нарочно заворачивали в Молдавию, чтобы вывезти оттуда целые обозы бесплатного добра…

Так хищнически терзала Турция эти дунайские княжества, поэтому, когда сюда вступила армия Румянцева, Молдавия с небывалым жаром присягнула России на верность. Учитывая состояние Сераля с Диваном, потрясенных тем, что из-под самого их носа убрали жирную кормушку, французский посол срочно запросил аудиенции у нового визиря.

— Русский флот, — взволнованно доложил он, — скоро войдет в Средиземное море, а это крайне опасно для вашей империи.

Халиль-паша без сожаления отпустил посла Версаля.

— Прахоподобные спятили! — сказал он со смехом. — Где это видано, чтобы русские корабли могли появиться в нашем же море, если дурак знает, что между Петербургом и Стамбулом морских путей не существует. — Смотреть на глобус визирь отказался. — Мало ли что придумают в Европе! Венеция запирает все моря, и она, боясь войны с нами, русских кораблей не пропустит. Уберите эту круглую штуку и больше никогда мне не показывайте…

11. МАННА НЕБЕСНАЯ

Алехан Орлов с братом Феденькой под именем «графов Островых» уехали в Европу и по дороге завернули в Лейпциг, где учились пажи.

Алехан спросил студента Александра Радищева:

— Чего вы тут шумели, государыню излишне беспокоя?

Радищев сказал, что они, студенты русские, в центр немецкого воровства угодили, на ужин получают всего «два блюда с капустою и небольшими кусочками старого и крепкого баранья мяса и с горьким маслом, есть нельзя… Таковое кушанье, для немецких желудков весьма обыкновенное, встревожило желудки русские, привыкшие более ко штям и пирогам».

Андрюша Рубановский на кровать жаловался:

— По два раза в ночь падаю, середка у нее проваливается, а перины нет — тюфячок с соломкою… вот так!

Разругав порядки немецкие, Алехан Орлов подарил пажам 200 талеров —

ради устройства концертов увеселительных. На вопрос, куда путь держит, кривился:

— Подлечиться надобно, измучился я, родненькие!

Дорога «графов Островых» лежала дальше — в Италию. Алехан и в чужих краях не изменил привычкам. Пизанским дамам небрежно показывал «гвардейские» фокусы: легко разгибал подковы, на улицах Пизы мертвой хваткой останавливал шестерку лошадей. Однажды в доме маркиза Падулли фаворит, дробя в пальцах орехи, нечаянно подбил осколком ореха глаз герцогу Виллиму Глостеру, а когда тот разбушевался, требуя сатисфакции, Алехан свысока отвечал аристократу:

— Чего шумишь? У нас на Руси никто бы и внимания на такой пустяк не обратил. Подумаешь — синяк! Потерпи, заживет.

— Но я брат английского короля, — напыжился герцог.

— А я брат Гришки Орлова, неужто не слыхал?..

Сергей Домашнев, секретарь «графа», спрашивал его:

— А чего мы паримся тут в Италии?

— Наверное, ждем манны небесной.

— Но итальянцы меня часто тревожат: «Скажите, от чего граф Остров лечится? Да ведь он быка свалит». Что тут ответишь?

— Так и отвечай: мол, быки тоже болеют…

Он шутил! Но зато по-настоящему страдали матросы на эскадре Спиридова, и смертность в командах была велика. Русский флот с дальними походами еще не освоился. Балтика замуровала его в локальных плаваниях, а морская гигиена пребывала в зачаточном состоянии. Крупу сыпали в котлы пополам с крысиным пометом, солонину разнесло в бочках, как непогребенный труп, и текла из бочек мерзостная гниль. Матросы хлебали тухлую воду, разбавляя ее уксусом до такой степени, что уже не понимали, где вода, где уксус. Сухари двойной закалки кончились еще на подходах к Дании — открыли банкеты с тройной закалкой. Но сколько ни барабанили матросы сухарями об стол, вежливо прося червяков покинуть свои убежища, паразиты эти (почему-то ярко-красные, как рубины) не желали покидать столь уютно прогрызенных лабиринтов. Старые матросы червями уже не брезговали, говоря жестоко:

— Не вылезешь, сволочь? Ну, держись — я тебя съем…

Великий визирь не верил французам, но не мог не поверить алжирским беям, которые со слов тунисских пиратов точно доложили, что эскадра Спиридова чинит паруса уже на Минорке.

— Не может быть! Как русские туда попали?

Весь свой гнев Турция излила на головы ни в чем не повинных венецианцев. Султан заявил Венеции решительный протест: почему пропущены русские корабли из Балтики? Обтянув такелаж на Минорке, эскадра адмирала Спиридова уже плыла в Архипелаг; за Сицилией встретили острую скампавею с пушками — в тучах брызг, взрываемых форштевнем, выросла фигура мрачного рыцаря с мечом в руке, черный плащ с белым крестом стелился по ветру.

— Великий капитул славного ордена Мальтийского, — прокричал он, — счастлив видеть благородный флаг России в своих пределах!

Скампавея вздрогнула от салютации, русская эскадра осиялась ответным огнем. Спиридов сказал капитан-командору Грейгу:

— Вы удивитесь, Самуил Карлыч: Мальтийский орден рыцарский еще в древности основан на наши православные денежки. Нас приветствовал мечом и салютом посол Петербурга на Мальте лейтенант флота российского — Антон Псаро… он из греков, ждущих нас!