Фаворит
Шрифт:
— Этот «гарбейтель» хорош только для разведения вшей…
В феврале 1784 года (уже полновластный президент Военной коллегии и генерал-фельдмаршал) он стал владыкой над армией.
— И никто мне теперь не помешает, — говорил Потемкин, рассуждая о вреде кос для солдат, о дурацком пудрении голов. — Каске быть удобной и видной, чтобы солдат не только головы не терял, но и гордился ею. Чулки для баб хороши, дабы красоту ног показывать, а солдату в шароварах бегать на врага ловчее… Лосины же гусарские — для наживания грыжи!
Он сокращал полки гусарские, полагая, что врага бьют не красотою одежд, а одежда гусара была очень
— Стрелять часто и метко! — призывал светлейший…
В холодные дни лосины не грели, вызывая озноб во всем теле, от дождей морщились — Потемкин заменил их теплым и мягким сукном, которое не мнется и просушить легче.
— Да и лоси бедные на Руси мне спасибо скажут! А служба солдатская бывает хороша не от уставов — от начальников. И она отвратительна, ежели бьют солдата, а провиант воруют. Дабы побоев не случилось, господ офицеров стану в рядовые разжаловать, и пусть они, благородные, на своей шкуре, на своем стомахе изведают, какова сладость жизни солдатской…
Ворочая миллионами, Потемкин не гнушался скрупулезно пересчитывать и копейки солдатские. Как бухгалтер, щелкал он счетами, на костяшках откладывая расходы солдата на «фанаберию»:
— Фунт муки мелкого помола — вместо пудры — четыре копейки, сало для помажения голов да еще ленточки в гарбейтелях — рубль и пять копеек… Всю эту бухгалтерию к такой матери — распорядился Потемкин. — На што в полках развели парикмахерские? На што пукли в бумажки, яко конфеты, завертывать, будто солдат — курва старая? Завиваться да пудриться — воинское ли дело? А ведь у солдат ни времени, ни куаферов нету…
«Полезно, — писал он, — голову чаще мыть и чесать, нежели отягщать ее пудрой, салом, мукой, шпильками, косами. Туалет солдатский должен быть таков: встал, то и готов! Легкие сапоги — и шаг легкий». Потемкин звал к себе сапожников, планировал удобную обувь. На полковых швальнях сам кроил кумачовые тряпки — на белье (красный цвет был необходим исподнему, чтобы солдат в бою вида крови своей не пугался: так повелось с древности). И не тесные мундиры, а легкие куртки надобны, чтобы резкие движения солдата в атаке не замедлялись.
Просторные шаровары избавили солдат и от чулок.
— Взамен чулок нужны онучи, портянки холщовые!
Сколько б ни зубоскалили потом над портянками, но они два века прослужили солдату русскому, удобные в ношении и гигиеничные. В своих приказах Потемкин внушал:
— Шпага солдату не нужна: она сбоку болтается, бегать мешая. Необходим штык! Примкнул — коли. В коннице седло лучшее — венгерское, спину лошади не трет, его и татары признают лучшим… Треуголки у солдат отнять: в них не выспишься, озабоченный одним: как бы углы не смялись. Красота их бесполезная. Ушей треуголка не закрывает. Нужны шлемы башлычные, дабы у солдата голова не мерзла…
Но главный вопрос — наказания телесные. «Вот тебе три мужика, сделай из них одного солдата» — такова была жутчайшая формула внедрения новобранцев в войсковую службу.
— Страшно помыслить даже, — с гневом говорил Потемкин, — сколько геройских душ пошло на тот свет из-под палок, чтобы из трех парней одного солдата вылепить! Простительно ли, чтобы страж отечества удручен был прихотями командиров,
Я ничего не выдумываю, читатель: я цитирую Потемкина!
Из его рапорта Екатерине: «Красота одежды военной состоит в равенстве и в соответствии вещей с их употреблением. Платье должно служить солдату одеждой, а не в тягость».
— Лудите почаще котлы полковые, — призывал светлейший командиров. — Следите за чистотой посуды. Водите солдат чаще в баню. Преследуйте пьянство сугубое, но от чарки казенной солдат не отвращайте… Шесть ударов палкой по заднице, и не более того, раздавайте злодеям закоренелым!
После реформ Потемкина русский солдат обновился, стал подвижен и ловок, ничто его не стесняло. Волосы острижены в простонародный кружок, чисто вымыты. Ни штиблет, ни чулок в помине не осталось. Удобные теплые шлемы облегали головы, над которыми вздымались кверху — для устрашения врагов! — султаны из черного конского волоса… «Я, — писал Потемкин, — впотребил всю мою возможность к избежанию излишества и, облачая человека, дал ему все, что служит сохранению здоровья и к защите от непогоды. Армия российская, извлеченная мною из муки и сала, отныне будет здоровее и, лишась щегольских оков, конечно, поворотливее и храбрее!»
…Когда его не стало, все созданное им мигом разрушили, воинская форма снова превратилась в орудие немыслимой пытки, а при внуках Екатерины, Александре и Николае, солдата стали затягивать в такую «струнку», какая не снилась даже при Анне Иоанновне, во времена фельдмаршалства графа Миниха! Много доброго совершил Потемкин для русской армии. Но, как часто и бывает в жизни, добрая слава лежит, а худая слава бежит…
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ. Предупреждение
Нужно ехать к Россию, чтобы увидать великие события. Если бы вам сказали в ваши детские годы, что… русские, которые были толпою рабов, заставят дрожать султана в Константинополе, вы приняли бы эти слова за сказки… На земле нет примера иной нации, которая достигла бы таких успехов во всех областях и в столь короткий срок!
Вольтер
1. ОПАСНЫЕ КАРЬЕРЫ
Потемкин всегда был противником дуэлей, отвергая их суть по той лишь причине, что подлец, умеющий стрелять, может убить честного человека, стреляющего неумело; светлейший вопросы чести разрешал на свой лад… Вот и сегодня пришел с просьбой об отставке храбрейший воин, князь Цицианов, оскорбленный пощечиной подчиненного, после чего служить ему не желалось. Потемкин вспомнил, как в молодости был со звериной лютостью избит братьями Орловыми.
— Ежели сатисфакции у обидчика не просил, так поделом и дали тебе, — рассудил он. — Опять же, если ты завтра пьян напьешься и меня за ногу кусать станешь, так нежели мне, братец, из-за глупости твоей карьеры доброй лишаться? Нет уж, миленький, иди-ка да послужи отечеству!