Фаворитка Наполеона
Шрифт:
Жан Соваж объявил графине о похищении ее ребенка, прибавив, что предлагает ей свои услуги, чтобы броситься по следам Мобрейля и постараться отобрать у него похищенного им мальчика. Графиня разразилась бурными рыданиями, затем она стала умолять Соважа сейчас же броситься на поиски. Но куда, в какую сторону двинуться прежде всего? Огюстина не могла ничего сказать об этом.
Ла Виолетт, уныло опустив свою дубинку, старался разрешить эту задачу, но не мог. И он должен был признаться, что совершенно немыслимо наверняка определить дорогу, по которой
По счастью, к ним на помощь пришла Алиса. Она знала одного из лакеев Мобрейля и обратилась к нему. Узнав Алису и предположив, что она явилась ради свидания с его барином, лакей и не подумал даже делать секрет из местонахождения маркиза; он рассказал, что Мобрейль отправился в Тироль вместе с маленьким мальчиком, которого он, по его словам, собирался отвезти к его родителям в гостиницу «Королевский орел» около Инсбрука.
Такое точное указание давало возможность отыскать если не Мобрейля, то хоть ребенка. Поэтому графиня, решив тотчас же отправиться в путь, уговорила ла Виолетта сопровождать ее в путешествии, чтобы добром или силой отнять в этой тирольской гостинице похищенного ребенка.
Таким-то образом случилось, что двое путешественников, обеспокоивших Марию Луизу и Нейпперга, поселившись в гостинице «Королевский орел», оказались в аллее, которая вела в лесок.
Ла Виолетт оставил графиню одну, погруженной в мучительные воспоминания и спрашивающей себя, положит ли этот вечер конец ее беспокойству, ее волнению, ее лихорадочным скитаниям с места на место. Вот уже два месяца, как она, можно сказать, не жила. После всех перипетий путешествия в Провансаль ее ждало исчезновение ребенка. Это была какая-то цепь катастроф, способная свести с ума.
Поджидая ла Виолетта, она думала про себя, что если старый тамбурмажор, обещавший вернуть ей ее сына, обманется в своих надеждах, если и эта попытка не удастся ему, так что он окажется не в состоянии сдержать свое обещание, то для нее будет бесполезно далее страдать, бороться, надеяться. Жизнь обманула все ее обещания. Если она не найдет сына, которого Мобрейль отдал в руки Нейпперга, чтобы тот сделал из него оружие против Наполеона и средство предотвратить возобновление сношений Марии Луизы с ее супругом, то жизнь потеряет для нее всякую цену. И в эти ужасные полчаса ожидания графиня поклялась, что в этом случае она не останется в живых. Теперь вопрос жизни или смерти зависел от того сигнала, который ла Виолетт подаст ей своей палкой.
Дрожа, Валевская ждала у входа в аллею, где исчез тамбурмажор. Вдруг она вскрикнула и схватилась рукой за грудь, чтобы сдержать безумное биение сердца, разрывавшегося от волнения. В конце аллеи, озаряемой бледными лучами луны, показался высокий и тонкий силуэт старого ворчуна, палка которого, словно птица с гигантскими крыльями, описывала в лунном свете бурные фантастические кривые, Ла Виолетт торжествовал…
– Победа!.. Победа!.. – кричал он, в несколько больших прыжков подбегая к графине.
– Что сказали
– Он в гостинице… вам отдадут его.
– Так поскорее бежим! – сказала графиня, хватая ла Виолетта за руку, с намерением увлечь его за собой.
Старый солдат глухо вскрикнул, а затем выругался.
– Что с вами, друг мой? Я причинила вам боль? – сказала графиня, изумленная этим болезненным криком. – С вами что-нибудь случилось? Как вы побледнели! Вы ранены?
– О, пустяки! Немножко! – с презрением сказал ла Виолетт. – Это маленькая любезность господина Нейпперга.
– Он стрелял в вас?
– Да. Он вспомнил о Вене, узнал меня. Когда я попросил его отодвинуться в сторону, сказав, что мне надо поговорить с ее величеством императрицей, то он вытащил пистолет и выстрелил в меня. Но я видел, что он достает оружие, а у меня была моя палка, так что наши силы были равны.
– Но вы не успели встать в оборонительное положение?
– О, времени было достаточно! Стоило только сделать шаг к нему навстречу, один удар палкой – и пистолет вывалился бы, а державшая его рука была бы парализована и не могла бы взяться за оружие. Но вы понимаете, что я не мог первый нанести ему удар!
– Почему? Раз Нейпперг хотел вас убить.
– Я не могу ударить барона Нейпперга в присутствии ее величества императрицы Марии Луизы, – твердо сказал ла Виолетт. – Поэтому я дал ему спокойно выстрелить в меня и только потом нанес ему удар – о, самый необходимый, только чтобы заставить его выронить второй пистолет, который он достал, чтобы еще раз выстрелить в меня. Барон попал мне в левую руку, но я все-таки мог маневрировать своей тростью. К тому же пуля просто скользнула по коже, а это – пустяки, уверяю вас! Ну, пойдемте за вашим ребенком!
По чрезвычайной деликатности ла Виолетт не решился ударить Нейпперга в присутствии Марии Луизы, которая в его глазах все еще оставалась императрицей, женой его императора. Но, выдержав выстрел Нейпперга и не моргнув и глазом под огнем, он потребовал, чтобы ему отдали ребенка графини. Он прибавил, что если императрица, к которой он относится с прежним неизменным уважением, не прикажет сейчас же отдать ему ребенка, то он подымет такой скандал, шум которого из гостиницы «Королевский орел» дойдет до Вены, до Парижа, до острова Эльба.
Нейпперг напрасно старался вмешаться в это дело и советовал Марии Луизе прогнать этого нахала, который явился, чтобы диктовать ей свою волю. Ла Виолетт настойчиво повторял свое требование.
В качестве искусного дипломата он дал понять Марии Луизе, что общественное мнение неизбежно будет против нее, если станет известно, что она без всякого права на его захватила ребенка графини; кроме того, скандал, который поднимется из-за этого, привлечет всеобщее внимание к ее пребыванию в гостинице «Королевский орел», и ей придется пожинать печальные последствия открытия ее секрета, который никто не должен знать.