Фавориты Фортуны
Шрифт:
Ответ пришел вскоре после того, как он начал долгий переход из Нарбона и дальше, через Альпы. И тогда он поразился своей беспросветной глупости. Трижды он получал специальное назначение: один раз от Суллы, дважды от Сената. Два раза как претор, один — как проконсул. Помпей знал, что он, несомненно, был Первым Человеком в Риме. Но он также не сомневался в том, что никто из влиятельных лиц никогда не признает подобного факта. Значит, ему нужно доказать это. И единственный способ добиться своего — это успех, настолько потрясающий в своей дерзости и до такой степени неконституционный, что после этого все будут просто вынуждены дать ему заслуженный титул Первого Человека в Риме.
Он, все еще всадник, заставит Сенат сделать
Мнение Помпея о Сенате стремительно падало. Члены Сената сплошь продажны, купить их легче, чем пирожное в кондитерской. Инерция Сената была настолько монументальной, что он едва ли сумел бы отклониться от курса, чтобы сойти с пути собственного падения. Когда много лет назад Помпей Магн повел своих людей из Тарента в Рим, чтобы заставить Суллу разрешить ему отметить триумф, Сулла отступил! В то время Помпей не рассматривал случившееся в таком свете — таково было влияние Суллы на народ. Но теперь он понимал: в действительности та победа была важна для него, Магна, а не для Суллы. А Сулла — значительно более страшный враг, чем Сенат. В последний год, проведенный на западе, Помпей с явным недоверием следил за известиями об успехах Спартака. И хотя Спартак победил консулов Геллия и Клодиана, Помпей не мог поверить в степень их некомпетентности на поле боя. И все, что они могли сказать в свое оправдание, — это твердить о плохом качестве подготовки их солдат! Помпея так и подмывало написать им, что лично он мог бы командовать лучше, будь у него даже армия евнухов. Но Помпей сдержался. Нет смысла настраивать против себя людей, за которых уплачены большие деньги.
То, что он узнал в Нарбоне, только усилило его недоверчивость. Из писем от Геллия и Клодиана Помпей выяснил, что Сенат лишил их командования. А от Филиппа — что, пошантажировав Сенат и добившись назначения, одобренного Трибутным собранием, Марк Лициний Красс соблаговолил принять командование в кампании против Спартака и получил восемь легионов и многочисленную кавалерию. Когда-то, приняв участие в одной кампании вместе с Крассом, Помпей посчитал его полной посредственностью, равно как и его войско. Поэтому, получив известие от Филиппа, он только в отчаянии покачал головой. Крассу тоже не удастся одержать верх над Спартаком.
Когда Помпей покидал Нарбон, пришло последнее подтверждение его мнения: солдаты Красса оказались такими плохими, что он казнил каждого десятого! А это, как знал всякий командир из истории и руководств по военному делу, крайняя мера, ведущая к поражению, — она совершенно подавляет моральный дух армии. Ничто не может сделать смелыми трусов, которые заслужили децимации. И все же, неужели этот большой, неуклюжий Красс верит, будто подобное наказание в состоянии излечить его армию от трусости?
И Помпей Магн принялся фантазировать: как он вернется в Италию как раз вовремя, чтобы покончить со Спартаком. И из этой фантазии внезапно, как удар грома, возникла ИДЕЯ. Конечно же, Сенат на коленях будет умолять его принять еще одно специальное назначение — чтобы уничтожить Спартака. Но на сей раз Помпей будет настаивать, чтобы его назначили консулом. Только тогда он согласится. Если Красс сумел заставить народ утвердить его назначение, тогда как могут почтенные отцы-сенаторы надеяться, что устоят перед требованиями Гнея Помпея Магна? Звание проконсула (non pro consule, sed pro consulibus) больше уже его не удовлетворяло! Неужели он так и останется навсегда для Сената вечной рабочей лошадкой с полномочиями, далекими от истинной сенаторской власти? Нет! Больше — никогда! Теперь он был не против стать сенатором. Сперва — консул, потом — сенатор. Насколько он помнил, никому никогда не удавалось сделать этого. Это будет первый — небывалый! — случай, и таким образом Помпей продемонстрирует всему миру, что он — Первый Человек в Риме.
Преодолевая милю за милей по Домициевой дороге, он был до такой степени погружен
Настроение радостного предвкушения не покидало его и после того, как новый переход через Альпы был осмотрен и вымощен, и армия спустилась в долину Салассов в Италийской Галлии и вышла на Эмилиеву дорогу. Помпей все насвистывал и чирикал блаженно. У небольшого городка Форум Попиллия, уже в самой Италии, его постиг ужасный удар. Помпей и его шесть легионов натолкнулись на беспорядочную толпу грязных людей, вооруженных кто чем. Было понятно, что это остатки войск Спартака. Окружить их и уничтожить было делом нетрудным. Тяжело было узнать, что Марк Красс уничтожил Спартака еще месяц назад. Война закончилась.
Разочарование Помпея было видно всем его легатам, которые догадались, что он напевал под нос всю дорогу, погруженный в грезы о том, что сразу же примет участие в следующей кампании. То, что он планировал требовать консульства из-за этой кампании, никому и в голову не приходило. Несколько дней Помпей был мрачным. Даже Варрон избегал его общества.
«Ах, — думал Помпей, — почему я не услышал об этом, пока был в Заальпийской Галлии? Я буду вынужден использовать тот же прием — якобы угрозу моей еще не распущенной армии. Некогда я привел свою армию в границы Италии вопреки конституции Суллы. А у Красса армия еще в боевом состоянии. Если бы я оставался в Заальпийской Галлии, я мог бы скрыться там, пока Красс не отпразднует свою овацию, а его войско вернется к гражданской жизни. Я мог бы использовать моих ручных сенаторов, чтобы заблокировать курульные выборы, пока я не предприму собственные шаги. Но я в Италии. Значит, на них должна воздействовать именно угроза моей армии».
За этими несколькими хмурыми днями последовало новое настроение. Помпей повел своих людей в лагерь в галльской Сене. Правда, он больше не насвистывал, однако и вид у него сделался менее мрачным. Поразмыслив, он задал себе очень важный вопрос: какие люди служат в армии Красса? Ответ: отбросы Италии, слишком трусливые, чтобы выдержать бой. Почему тот факт, что Красс победил, должен изменить это? Те шесть тысяч беглецов, которых встретил Помпей, являли жалкое зрелище. Значит, децимация вселила немного уверенности в людей Красса, но надолго ли? Могут ли они сравниться с великолепными солдатами Помпея, которые в течение нескольких лет выносили жару и холод в Испании — без трофеев, без приличной еды, без благодарности от драгоценного Сената? Нет. Окончательный ответ был громкий и вполне определенный — НЕТ!
Чем ближе к Риму, тем веселее становился Помпей.
— О чем ты думаешь? — спросил Варрон Помпея, когда они ехали рядом посередине дороги.
— О том, что мне должны предоставить общественную лошадь. Казна так и не заплатила мне за моего дорогого погибшего Снежка.
— Разве это не твой общественный конь? — спросил Варрон, показывая на гнедого мерина, на котором ехал Помпей.
— Эта кляча? — презрительно фыркнул Помпей. — Мой должен быть белым.
— Но это совсем не кляча, Магн, — возразил владелец части Розеи, признанный эксперт по лошадям. — Это действительно отличное животное.
— Только потому, что этот мерин принадлежал Перперне?
— Просто потому, что он — это он!
— Он недостаточно хорош для меня.
— И об этом ты думал?
— Да. По-твоему, о чем же я думал?
— Нет, это я тебя спрашиваю. О чем?
— Почему бы тебе не догадаться?
Варрон наморщил лоб:
— Я думал, что догадался, когда мы натолкнулись на тех повстанцев. Я думал, что ты планировал еще одно специальное назначение и очень разочаровался, когда узнал, что Спартака больше нет. А сейчас — не знаю!