Файл №120. Последняя охота
Шрифт:
Откуда?..
Он облизнулся.
Воспоминание всплывало из глубины его сознания, всплывало — и все никак не могло всплыть окончательно. Это было мучительно. Это выворачивало ему душу.
Запах просоленных сухарей.
Аромат свежей древесной стружки.
Качание теней на потолке.
У него вдруг пошла кругом голова, кровать как будто резко накренилась — он схватился за одеяло, рванулся…
Все прошло.
Воспоминаний больше не было. С ними что-то случилось. С ними что-то сделали. Как будто кто-то щелкнул выключателем — и воспоминания растворились, словно ночные тени в свете
Но память о том, что он что-то забыл — что-то очень важное, — осталась.
Ну и пусть.
Он отложил воспоминания на потом и принялся думать о том, что он теперь будет делать без своего Места.
…Место показал ему отец. Однажды он отвел Юджина в подвал, где стояли штабелями какие-то коробки и пустые ящики, сбросил на пол пару этих ящиков, посадил на один из них Юджина, а на другой сел сам.
— Давай посидим молча, — сказал Юджин-старший. — Интересно, почувствуешь ты это или нет.
Юджин огляделся.
Подвал был довольно большой и очень сырой. По стенам ползали слизни, подчищая поросли тонкого мха и пятна плесени. В штабелях пустых ящиков топали крысиные лапы. Можно было бы сказать, что в подвале неуютно, но… нет, наоборот — Юджин-младший вдруг почувствовал, что эта сырость не вызывает у него обычной брезгливости. Она была какой-то иной.
Он закрыл глаза и принялся вслушиваться в свои ощущения.
Через минуту он заметил, что почему-то считает про себя до пяти, причем в каком-то странном скачущем ритме: «Раз. Два-три. Четыре. Пять». Циклы счета повторялись, ритм завораживал и, похоже, шел откуда-то извне. Юджин прислушался, но ничего не услышал. Из слесарной мастерской в подвал не доносилось ни звука. Дом тоже молчал…
Раз. Два-три. Четыре. Пять.
Это было как биение невидимого сердца, судорожно борющегося с аритмией. Или наоборот — привычно включившего перебои в свой ритм.
Не открывая глаз, Юджин принялся поворачивать голову, пытаясь поймать источник ритма. Безуспешно — источника не было. Точнее, он был повсюду. Вокруг.
Раз. Два-три. Четыре. Пять.
Он почувствовал, что ему становится жарко. Теплели кончики пальцев. Пульс в висках зачастил, сбился — и вдруг вписался в этот странный ритм и тоже начал отсчитывать пятерки.
Раз. Два-три. Четыре. Пять…
Это было упоительно. Он плыл куда-то по волнам этого ритма, его уносило все дальше и дальше, и ему уже казалось, что он различает не только ритм, но и мелодию, не только мелодию, но и слова…
Юджин очнулся и понял, что стоит, прислонившись горячей щекой к липкой от следов слизней стене подвала.
— Значит, почувствовал… — сказал за спиной отец.
— Что это было? — прошептал Юджин.
— Не знаю, — отец явно пожал плечами, хотя Юджин этого видеть не мог. — На меня в первый раз тоже подействовало примерно так же.
— А кто тебя сюда привел? Дедушка?
— Нет. Я здесь прятался как-то от твоей матери… Давняя история, в общем.
В подвале отец и Юджин-младший погружались в странное и очень приятное состояние — промежуточное между бодрствованием и сном. Они редко рассказывали друг другу, что именно они чувствуют. Это было что-то вроде нирваны. Постепенно Юджин стал проводить в подвале все больше и больше времени. Когда отец надолго пропадал,
Когда он окончательно перебрался в подвал, крысы оттуда ушли.
Больше Юджин никогда не уходил от местя далеко. Пригороды Балтиморы стали той границей, которую он не решился бы переступить даже под угрозой смерти…
Штаб-квартира ФБР
Вашингтон, округ Колумбия
5 апреля 1994
Телефон на столе коротко пропел. Не отрывая взгляда от отчета, Скиннер поднял трубку:
— Слушаю.
— Это я.
Скиннер отложил отчет:
— Да.
— Я по поводу твоего Призрака…
— Ну?
— Я помню, что ты говорил…
Скиннер услышал, как его собеседник зажег спичку, и ясно представил, как Курильщик прикуривает, прижимая плечом к уху трубку спецтелефона.
— Я не собираюсь больше ничего требовать, Скиннер. Я просто хочу предупредить тебя об одном обстоятельстве. Тебя и Призрака. — Он опять замолчал — делал затяжку.
«Дрянь, — подумал Скиннер. — Ну давай выкладывай, что ты еще для нас придумал, скотина марсианская…»
— О каком обстоятельстве? — неприветливо спросил он.
— Учти, с моей стороны это чистый гуманизм, — сказал Курильщик. — Обычно мне плевать, ты знаешь. Но все-таки… В общем, передай как-нибудь Призраку чтобы он не таскал с собой девчонку. Это может кончиться очень плохо. Для всех.
— Это как следует понимать — как угрозу или…
— Или, — сказал Курильщик и повесил трубку.
Скиннер откинулся в кресле и принялся крутиться в нем вправо и влево, приподнимая брови над узкой проволочной оправой очков и скользя языком по верхней губе. Он никогда не утруждал себя решением задачек, которые иногда подбрасывал ему Курильщик. В этом, по его мнению, не было никакого смысла. Курильщику заведомо было известно больше, чем ему, и Курильщик никогда не давал ключей к разгадке — но зато вполне мог сказать, в какую сторону этот ключ следовало бы повернуть. Не имея ни ключа, ни даже замка, использовать такую информацию было трудно. Практически невозможно.
Курильщик никогда по-настоящему ни с кем не сотрудничал, он лишь использовал ресурсы Бюро для достижения каких-то своих многообразных целей. ФБР было для него лишь одним из инструментов грандиозной игры, которую он вел на огромной шахматной доске, расквадраченной параллелями и меридианами. Скиннеру было неприятно осознавать, что его роль в этой игре — быть даже не пешкой, а муравьем, сидящим под доской. Если муравей попытался бы понять, по какому принципу и с какой целью передвигаются фигуры, ему бы это не удалось.