Фаза 4. Стагнация
Шрифт:
— Обязательно. — улыбнулся я, и потрепал Настю по голове. — Должны же мы производить самое крутое снаряжение, правильно?
— Еще как! — тряхнула головой Настя и снова уткнулась носом в барьер купола, приговаривая: — Ну же, паучки, давайте, мне нужен ваш шелк…
— Ты в порядке? Никто не обижал? — спросил я у Раты и она дернула ушами:
— Нет, все хорошо. Настя милая. Мы уже даже почти понимаем друг друга.
— Отлично, держитесь друг друга. Говорил же, что поладите. — улыбнулся я и отошел.
Отрадно видеть, что клан наконец перестал тратить время зря, и
Не встретив больше на своем пути ничего интересного, я прошел до столовой, получил тарелку вкуснейшего борща с крепкими черными сухарями, пахнущими чесноком и пообедал. После этого поднялся в казарму, заперся в комнатке, которую давно уже себе застолбил как личный кабинет, и прилег вздремнуть до вечера.
Никакого будильника я не ставил, но все равно проснулся как надо — за окном уже было темно. Встав и сделав быструю зарядку, чтобы разогнать кровь по телу, я выложил из инвентаря все лишнее, оставив только медицину, патроны и средства выживания, проверил карту, убедившись, что метка каменного сада не поблекла и не пропала, и выдвинулся к ней.
Глава 15
Я планировал утечь с базы по-тихому, ни с кем не пересекаясь, чтобы не вызвать лишних и ненужных вопросов, поэтому из своего кабинета выскользнул только после того, как накинул на голову капюшон клобука и удостоверился, что он сработал штатно.
Казарма была погружена в тишину и тьму. Только где-то далеко слышался тихий, полушепотом, разговор — судя по всему, караульные коротали время. И это хорошо, это правильно, во всем должен быть порядок и дисциплина, потому что никогда не знаешь, какую пакость система подкинет тебе снова и когда и где это произойдет. От нее можно ждать всего, что угодно, вплоть до того, что прямо в казарме раскроется какой-нибудь инопланетный портал и из него полезут маленькие фиолетовые двенадцатиноги, пускающие мыльные пузыри.
Приятно видеть, что клан все-таки превратился во что-то структурированное и слаженное. Еще вчера, буквально вчера, это были обычные люди, плохо понимающие, что вокруг них происходит и какую роль в происходящему играют они сами. Еще вчера они с подозрением и недоверием смотрели на рядом стоящих, как делали бы это в старом, погибшем мире, еще вчера пытались качать какие-то права и бороться за какие-то призрачные свободы.
А потом, судя по всему, их чаша охреневания от происходящего переполнилась, и что-то в них надломилось. Все это лишнее, наносное, ненужное в современных реалиях, слетело с них одним махом, как шелуха с проросшей луковицы. Люди поняли, что есть только один способ, один путь, следуя которому, будет возможно дать отпор угрозе бессмертных инопланетян,
А еще лучше, что весь этот человеческий механизм после «надлома» не сломался тоже, а наоборот — заработал как надо. Все лишние детали обломились, обточились, выпали из общей композиции и осталось лишь то, что идеально прилегло друг к другу, как и должно быть. Старую-добрую игру планетарного масштаба под названием «Жизнь» пришедшая из ниоткуда система варварски переименовала в «Выживание». И люди, которые смогли принять и понять этот патч, изменивший правила игры, изменились тоже. Если бы я побывал на реальной базе какого-нибудь клана основанцев, которые уже не первый мир захватывают, что-то мне подсказывает, что я увидел бы там все примерно то же самое.
Может, правы были все те фантасты, которые утверждали, что человек — это наиболее адаптивное существо? Эдакий адаптант: жизнь.
Я вышел из казармы и скользнул вдоль стены базы, намереваясь дойти до угла, перелететь через гребень «Скачком» и оказаться на той стороне так, чтобы никто меня не заметил.
Но все пошло не по плану. Когда я прошел мимо сторожевой вышки, на которой, конечно же, виднелась фигура дозорного (я не присматривался, кого именно), когда отошел от нее на пару метров, сзади внезапно недовольно раздалось:
— А ну стоять! Кто такой?!
Я даже бросил быстрый взгляд на свои руки, чтобы убедиться, что я по-прежнему под покровом невидимости, но для охранника этой невидимости словно бы не существовало. Он спрыгнул с вышки, не утруждаясь подъемом по лестнице, и пружинистым тренированным шагом подошел ближе:
— Кто такой, я спрашиваю! Что тут делаешь?
— Ты что, видишь меня? — спросил я, прикидывая, насколько глупо буду выглядеть, если сейчас окажется, что охранник обращался к кому-то у меня за спиной, кого я не приметил.
— Конечно, вижу! Думаешь, если ты стал полупрозрачным, то тебя сразу невозможно стало заметить?!
Я узнал этот голос! Это же тот мужик, из конвоя, с которым я договаривался об освобождении от основанцев! В потемках я его сразу не узнал, да и видел-то один раз и мельком, но голос…
Как там его Сэм называл? Называл же…
— Ворчун! — вспомнил я, стягивая капюшон клобука с головы.
— Фаст? — даже в темноте было видно, как брови соратника Сэма поползли вверх. — Ты чего тут шастаешь?!
— У меня другой вопрос — как ты меня видишь? — я помахал рукой. — У меня вообще-то как бы невидимость, если ты не знал!
— А, ну… — Ворчун пожал плечами. — Как-то вижу. Такой силуэт, полупрозрачный. Как будто тебя прозрачными чернилами нарисовали. Я и подумал, кто тут может шастать — вдруг шпионы какие-то?
Молодец мужик, ответственный. Сэм про него правду говорил — можно положиться. Увидел что-то непонятное, и тут же вмешался. Причем, судя по торчащему из кармана картонному тубусу реактивного осветительного патрона, с которого уже свинтили верхнюю крышку — не просто вмешался. Он был готов в любой момент запустить в небо ракету, сигнализирующую об опасности.