Фазовый переход
Шрифт:
Как оказалось, всё тянулось так долго из-за того, что Сидорович, как звали местного мастера, рекламировал всем наёмникам новый вид боеприпасов. Особенность винтовки Гауса в том, что пуля в ней разгоняется электромагнитным полем, что имеет массу преимуществ перед старинным огнестрельным оружием. Нет гильз и пороха, нет пороховых газов, что в первую очередь производят шум при стрельбе, и вспышкой демаскируют стрелка. Вместо них — медные катушки, что разгоняют в стволе одну только стальную пулю.
Индукционные печи позволяют переплавлять в пули любой металлолом (у Павла в закромах была одна такая, маленькая, работающая от одного кристалла) так
Павел подумал, и взял сорок штук на пробу, решив сначала пострелять ими по мишеням, а потом, если они окажутся, по крайней мере, не хуже, стандартных пуль, снарядить ими магазин, через одну с обычными. И там уже бой покажет на что они способны.
Рассчитавшись с Сидоровичем он побежал в приёмку кристаллов, где, как раз, подошла его очередь.
Ёмкость застывшей крови не зависела от размеров отдельного кристалла и зависела, в общем то, от одной только массы. Другое дело, что с мелкими кристалликами, чуть крупнее обычного песка работать было значительно сложнее, чем с большими. Крупные, сантиметровые, Павел и сам мог заменить в энергоячейке, взамен ставшего бесцветным кристалла, исчерпавшего свой ресурс.
Куда сложнее было с мелкими фракциями. Каждую песчинку нужно было поместить в предназначенное для неё место. Ему доводилось, любопытства ради, разбирать отработанные батареи. Совершенно непонятно, как они ставили миниатюрные кристаллики, сотнями, каждый в своё крепление… Для этого был нужен либо какой-то хитрый способ, либо, ловкие руки и уйма свободного времени, вместе с терпением. Павел подозревал, что тут задействовали детей, мол, пускай тоже пользу приносят, но, наверняка, он не знал.
Как обычно, песок у него приняли по курсу один к трём, к стандартным кристаллам, а среднюю фракцию — один к двум. Разделение энергетик произвёл на сите. То что осталось на нём — средняя фракция, то что прошло сквозь — мелкая.
Довольно пересчитав свои прибыли за этот день, Павел, пока не забыл, спустился вниз, и, найдя начальника обоза, вручил ему пятнадцать камней налога, за трёх пауков. Поднимаясь обратно по лестнице он размышлял о том, что за небольшие пострелушки заработал достаточно, чтобы прожить тут, в своё удовольствие не меньше месяца.
За эту сумму, какой-нибудь работяга должен целыми сутками горбатиться две-три недели, а он просто прокатился в кузове и немного пострелял. Казалось бы, не справедливо как-то, но с другой стороны, при таких нападениях на торговые караваны, достаточно часто тварям удавалось добежать до машин, и даже запрыгнуть на них. Особенно этим славились "богомолы", что, размахивая своими передними лапами, похожими на косы, легко могли запрыгнуть на машину с расстояния в десять метров.
При таких раскладах, желающих подставить своё нежное мясо под хрустальные ножи было не очень много. От того, и оплачивался их труд и риск вполне достойно, опять же, ещё и трофеи. С поля боя они брали не просто валюту, новое золото, которым расплачивались в магазинах и барах, нет, они брали и привозили в города тепло, свет, энергию для автомобилей и прочих механизмов, наполняли города жизнью. Так что, их миссия более чем благородна…
В принципе, они — один из трёх источников по снабжению городов-крепостей, столь нужной им энергией. Вторым являются
И, вроде бы, естественный отбор давно должен был поставить точку в этом вопросе, но нет, всё никак не переведутся, дурни. С другой стороны, может это, своего рода выбраковка? Пусть уж лучше такие наводят шороху за пределами городов и дохнут там, чем в самих городах? В любом случае, век охотника не долог, если только в нём, внезапно, не проснется инстинкт самосохранения, и он не поймёт, что сложно собирать с земли свои собственные кишки, отрубленными руками.
Разобравшись, наконец, с делами, довольно посвистывая, Павел направился в сторону, раздававшихся по этажу звуков. Концерт, судя по всему, ещё не начался, и музыканты пока просто настраивали инструменты, и, в качестве тренировки, проигрывали отдельные фрагменты композиций.
Зайдя внутрь ресторана "Вольный стрелок", он сразу заметил на сцене, в углу, знакомые лица. Вот-те раз! Это же их пассажиры! В принципе, он мог бы догадаться. Помимо торговцев, среди людей не так много желающих покидать стены своего города, и отправляться куда-то.
Отношение к музыкантам у него было противоречивым. С одной стороны он был очень даже не прочь перекусить и пропустить стаканчик-другой (третий, четвёртый) под приятное бренчание. А уж если у певца (а ещё лучше — певички) и голос хорош, то так вообще — вечер удался. Но, с другой стороны, он не понимал, что побуждает этих людей посвящать этому занятию свою жизнь, регулярно ею рискуя, между прочим! Хоть и не в той мере, что наёмники, конечно же, но тем не менее.
Да, кое-что они зарабатывали, но и расходы у них были немалые. Переезды стоили хороших денег, а сколько пришлось отдать за инструменты и звукоусиливающую аппаратуру страшно было даже представить! Удивительно, что кто-то сейчас вообще занимался их производством. Едва ли это можно считать продукцией, необходимой для выживания.
Несколько раз ему доводилось завести близкое знакомство с певичками. Пользуясь моментом, Павел пытался разузнать, в чём же смысл такой жизни. Ради чего всё это? Постоянные разъезды, риск? Он то, на всём этом, неплохо зарабатывал, а они? Неужели не смогли устроиться в жизни как-то иначе?
Но, певички, стоило лишь задать этот вопрос, моментально менялись в лице, их взгляд становился пугающе — отрешённым, а речь, по мнению Павла, бессвязной. Какое, к чёрту, "служение Искусству"? Что за "долг перед человечеством"? Или, вот: "страсть самовыражения". Вы это о чём вообще?
Смирившись с неспособностью понять данную публику, он пришёл к мнению, что тут, вероятно, какой-то особый диагноз, некое психическое расстройство, которым на протяжении всей истории страдает определённый процент людей. Тем не менее, это не мешало ему получать удовольствие от плодов их труда.
Вон, и сейчас, затянули старые добрые хиты 20-х, 30-х годов двадцать первого века. Классика. Позже, ничего подобного уже сочинить не могли. Увы. А с наступлением "Золотого века", по какой-то причине что-то новенькое вообще перестало появляться. Причём касалось это не только музыки, но и фильмов, фасонов одежды, даже науки! Старые идеи доводили до ума, переделывали на новый лад — и всё. Зажрались, наверно.