Фазовый переход
Шрифт:
Несколько раз ему доводилось завести близкое знакомство с певичками. Пользуясь моментом, Павел пытался разузнать, в чём же смысл такой жизни. Ради чего всё это? Постоянные разъезды, риск. Он-то на всём этом неплохо зарабатывал, а они? Неужели не смогли устроиться в жизни как-то иначе?
Но, певички, стоило лишь задать этот вопрос, моментально менялись в лице, их взгляд становился пугающе отрешённым, а речь, по мнению Павла, бессвязной. Какое, к чёрту, «служение Искусству»? Что за «долг перед человечеством»? Или, вот: «страсть самовыражения». Вы это о чём вообще?
Смирившись с
Вон и сейчас затянули старые добрые хиты 20-х–30-х годов двадцать первого века. Классика. Позже ничего подобного уже сочинить не могли. Увы. А с наступлением «Золотого века», по какой-то причине что-то новенькое вообще перестало появляться. Причём касалось это не только музыки, но и фильмов, фасонов одежды, даже науки! Старые идеи доводили до ума, переделывали на новый лад – и всё. Зажрались, наверное.
В детстве Павлу доводилось слушать старые записи, пока ещё не сломалась окончательно прежняя аппаратура, да книжки, бывало, почитывал. Так что был в курсе. Мать, к слову, будучи биологом-агрономом, утверждала, что у него есть способности к наукам и пыталась дать ему соответствующее образование. Но сложилось иначе. Уж больно его манила свобода. Поначалу, как сбежал из дома, было не просто, но потом как-то втянулся, и теперь Павлу сложно представить, что его жизнь могла сложиться иначе.
После обеденного сухпая свиной стейк и рагу из овощей казались особо вкусными. Вроде даже ощущались какие-то специи! Опять нашли где-то старый склад? Или кто-то, наконец, научился выращивать? В Судный день Азию, ввиду её многолюдности, накрыло особо плотно, а потом было как-то не до приправ. С голоду бы не помереть, а то, говорят, бывали прецеденты.
Рядом с на скамейку шлёпнулся Серёга и, подняв руку, дал знак официантке.
– Давно играют? – спросил он, кивнув в сторону сцены.
– Минут пятнадцать как начали, – ответил Павел. – Узнаёшь?
– Э-э-э… А, ну да. Пассажиры наши.
– Ага, – подтвердил тот. – Как пауков своих расковырял?
– Грешно считать чужие деньги! – вернул Сергей его же фразу и рассмеялся. – Нормально. Даже чуть лучше, чем обычно.
– Это хорошо!
– А вот что плохо – завтрашний день нам предстоит провести тут. Всё-таки падение в яму не прошло бесследно для передней машины. Что-то там треснуло и требует ремонта.
– Это печально, – произнес Павел озадаченно. – Нам компенсируют простой?
– За полставки, – ответил Сергей напарнику.
– Ну, хоть так, – оживился тот. – Ненавижу такие… паузы посреди рейса. Одно дело, когда работа сделана, и можно с чистой совестью на недельку пуститься в загул, а другое дело когда вот так… Настроился на работу, а тебе говорят – сиди и жди!
– Ну ты-то найдёшь, чем себя занять!
– Это да… сейчас, вон, допью и выберу себе грелку на ночь.
* * *
– Слушай, как тебя…
– Можешь звать меня Настей, – ответила
– Хм… ну ладно, «Настенька», – произнес Павел, поморщившись. – Скажи, а зачем тебе вот это? Неужели нет другой работы?
– Наёмника пробило на философию? – спросила женщина с усмешкой.
– Да, как-то Серпухов на меня так подействовал сегодня, – признался он. – Сначала, слушая музыку, в очередной раз задумался о том, зачем им это.
– Тот вариант, что им просто это нравится, ты не рассматриваешь?
– Этого недостаточно, – отмахнулся Павел. – Вполне можно полоть грядки в теплицах, а вечерком играть в своё удовольствие. Я, было, пробовал расспрашивать, так там муть какая-то идейная… Не понимаю.
– И ты решил, что шлюху понять будет проще?
– Ну, всё это как-то проще и ближе, – ответил он, ухмыльнувшись, и положил ладонь ей на бедро.
– Давай сыграем в эту игру, наёмник, – произнесла Настя с улыбкой. – Скажи, какова роль генетического полиморфизма в экологической пластичности популяции?
– Да ты прикалываешься! – опешил Павел.
– Я полностью серьёзна, – ответила она и внимательно посмотрела ему в глаза. – Если ты не понимаешь таких вещей, то не поймёшь и остального. О чём тогда говорить?
– Ты будешь смеяться, но понимаю, – буркнул он. – Генетический полиморфизм, или, иначе говоря, генетическое разнообразие, играет решающую роль в способности вида приспосабливаться к меняющимся условиям.
– О! Ты меня поразил! – воскликнула Настя и, чуть отпрянув, посмотрела на него другим взглядом. – Не ожидала, не ожидала… Откуда такие познания?
– А ты думала… Я ж не просто так бродяга, а с образованием… Мать у меня – биолог.
– Сам же пошёл в наёмники, да? – произнесла она. – Ну да ладно. По крайней мере, не совсем дурак, раз дожил до таких лет, отстреливая тварей… Я не зря упомянула генетическое разнообразие. Взгляни с этой точки зрения на нынешнюю ситуацию. Гибель девяносто восьми процентов популяции это уже чудовищный урон по генофонду человечества. А то, что выжившие попрятались за высокими стенами и боятся нос за них высунуть, только всё усугубляет. В маленьких городах и раньше семьи жили поколениями, «варились в одном котле», но тогда хоть какая-то движуха была. Кто-то уезжал на заработки в Москву, кто-то из деревень приезжал сюда. В «Золотой век» был небольшой отток людей из больших городов в провинцию. Но теперь… Каждый город практически полностью изолирован от других. В таких условиях уже через несколько поколений начнут проявляться признаки вырождения. Даже если нам удастся и дальше сдерживать тварей, мы просто сгниём за этими стенами.
– И по этому… – начал Павел. В его глазах мелькнуло понимание.
– Да. Через нас от таких вот бродяг города получают свежую кровь. Ну и кровавики, конечно. – Настя рассмеялась своему каламбуру, – но это вторично. Помимо этого, наша организация ведёт родословные всех жителей и согласовывает заключение браков. На будущее разрабатываются и иные программы, разной степени рискованности. Но пока, вроде как, всё ещё не слишком безнадёжно.
– Раз уж вы используете нас как племенных быков, то выходит… – произнес он несколько неуверенно.