ФБР
Шрифт:
— Так… — здесь мой мозг полностью отключился. — Хорошо. Спасибо за информацию. Можно, я пойду домой?
— Парень, тебя ведь никто не дер…
— Эй! — заглушил речь Дяди Афанаса грубый мужской голос. — Вот где ты, мудило, которое без очереди пролезло!
Амбал уверенно шагал к нам. По выражению тупого лица явно читалось, что шагает он не для дружеских объятий…
Всё произошло слишком быстро. Я не успел полностью увернуться, и направленный мне в челюсть кулачище скользнул по уху. В голове раздался хлопок. Больно. Я ткнул амбала коленом в пах, чем только разозлил ещё больше. Мощные лапы сомкнулись
Раздался отвратительный звук — смесь глухого шлепка и треснувшей тыквы.
Пальцы, сжимающие шею, ослабли. Амбал шатнулся и осел. Я высвободился из душащих меня лап. Отдышался. Когда в глазах перестали плясать разноцветные круги, я увидел следующее: возле мусорного бака валялся громадный мужчина, чуть не отправивший меня на тот свет. Из раны в его затылке сочилась густая тёмная кровь. Мужчина тихо поскуливал, как подыхающий пёс, попавший под колесо троллейбуса. Невдалеке стоял Дядя Афанас. По его щекам струились слёзы, моча усы и козлиную бородку. В дрожащей руке он держал цепочку и то, что осталось после удара от его механических часов.
— Теперь я понимаю, почему их давно не производят, — я не знаю, откуда во мне нашлись силы для сарказма.
— Я, я, я… я убил его? Я убил его? — бурчал под нос Дядя Афанас. — Убил? Я не хотел, но он такой большой… он бы задушил тебя, да? Да? Я не хотел, я, я…
Мне ничего не оставалось, как склониться над амбалом и пощупать его пульс.
— Жив. Черепно-мозговая. Думаю, если скорая быстро приедет, то откачают…
— Но я, я… Неужели он умрёт, неужели, я убил его, неужели?
— Тише ты, — я пошлёпал Дядю Афанаса по щекам, — всё будет хорошо, слышишь? Слышишь меня?
— Д-да…
Я огляделся по сторонам. Глухой переулок, глухие стены без окон, ни одного случайного свидетеля.
— Значит так, Дядя Афанасий. Это была самооборона. Моя самооборона, понял? Дай сюда эту цепочку!
Он безропотно отдал мне остатки часов.
— Я всё улажу. Я милиционер. Правда сейчас не при исполнении, но это не играет роли. Повторяю, это была МОЯ самооборона. Мне ничего не будет за разбитый череп этого ублюдка, а вот тебя могут посадить годика на три в самом лучшем случае.
— Делать, что мне делать? — промямлил Афанасий Михайлович Махно.
— Иди домой или куда ещё, только как можно подальше от этого места. Лучше туда, где тебя будут видеть люди, чтобы потом подтвердить твоё алиби. Но уверен, до суда не дойдёт. И постарайся не думать о случившемся. Ты помог мне, я помогу тебе. Усёк?
— Ус-сёк, — затряс головой козлобородый. Да так затряс, что с головы его упал котелок, обнажив лысину, обрамлённую серпом седеющих волос.
Я поднял котелок и протянул ему:
— На, держи свою кепку. И чтоб духу твоего здесь не было!
— Спасибо, тебе, парень, спасибо, спасибо, — затараторил Дядя Афанас и засеменил прочь.
— Тебе спасибо, — я прошептал это уже пустому переулку.
Всё сложилось как никогда удачно.
Дальнейшая судьба громилы меня не интересовала. Заявление на него я написал, но на рассмотрение пока не подал, зачем лишнюю шумиху поднимать? Пусть лежит себе в рабочем столе, пылится… А если амбал объявится с обвинениями, тогда и пойдёт в ход эта писуля. Пока что на допрос меня никто не вызывал, значит громила ещё не помер. Да и не мудрено — такому здоровяку нужно что-то посерьёзней старинных карманных часов.
Чан Вэй Куну я наврал, что нашёл часы в мусорном баке. В заявлении я написал то же самое.
— Вар, ню и кабаня ти завалил вчера, — обычно Малыш не разговаривал перед заданием, концентрировался, но этот раз стал исключением.
— Да ладно, не такой он уж и большой, — ответил сержант милиции Говард Андреевич Закиров.
Он сидел за штурвалом их патрульного флаера системы «Крылатый Патриот — 1280». Небо было чистое — ни единого вшивенького облачка — высота тысяча восемьсот метров, скорость девятьсот километров в час. Если не сбавлять оборотов, в Киеве они окажутся через полчаса.
— Нет, большо оцень, ти молодец, — китайский акцент Малыша уже давно не смущал Говарда. — Я би с нимь едва справилься.
— Чан Вэй, вы непревзойдённый мастер кунг-фу, такой амбал вам на один зубок, — с нескрываемым уважением сказал Говард и подал мощности на дюзы.
— Ти хоть знаешь, кого завалил?
— Амбала тупого. Он меня задушить пытался, — Говард непроизвольно провёл рукой по громадным синякам на шее.
— Я наводиль справки, этот амбаль — Михаил Молотов, заслюженный мастер спорта по вольной борьбе, — Малыш сказал это нарочито спокойно, доставая при этом коробочку мятных леденцов из кармана. — Будешь конфетку?
— Нет, спасибо, — ответил Говард и присвистнул. — Ничего себе, заслуженный мастер спорта, а ума и агрессии — как в диком животном.
— Его за неспортивное поведение полгода назад исключили из борцовской федерации, вот и поехала крыша.
Если к китайскому акценту напарника Говард и привык, то к чистому русскому ещё не успел. Словно говорил петербуржец, а не отступник общества Карающий Феникс, известное своими сомнительными связями с Триадами. Остаётся только строить самые фантастические догадки, как Чану удалось иммигрировать в Российскую Федерацию, а оттуда и в Украину, на работу в отдел по борьбе с особо опасными преступниками. Ведь, как известно, от Триад беги, не беги — всё равно нежилец…
В любом случае, Чан менял акценты, как фокусник меняет шляпы с кроликами. Делал ли он это сознательно, или получалось само собой — всем знакомым оставалось только гадать.
— Мал… — Говард осёкся. Он был ещё слишком молод и низок рангом, чтобы позволить себе называть напарника по кличке. — Чан Вэй, могу только похвалить ваше мастерство в столь незначительные сроки добывать информацию…
— Вынь язык из моей задницы, Вар, — грубо отсёк Малыш. — Я ненавижу льстецов.
— Простите, — выдавил Говард, который на самом деле восхищался старшим напарником и брал с него пример.