Феечка во френдзоне
Шрифт:
Было темно, как в сумерках. Гроза приближалась. Сначала льющаяся с неба водичка казалась теплой, но через четверть часа я начала дрожать. Мы продирались сквозь заросли, хотя по моим подсчетам уже давно должны были хотя бы выйти на дорожки из гравия.
Меня терзали смутные сомнения. Садовая фея и ландшафтный дизайнер заблудились… в саду, пусть и большом, но не настолько, чтобы сбиться с пути. Кто там у нас специалист морочить и в чащу заманивать? Хотя, постойте, откуда тут чаща?
Но факт был налицо. Мы с трудом находили проход между зарослями дикого
И снова потянуло странной, темной силой. Что там дядя Дубрав и тетя Роза болтали? В усадьбе когда-то жила темная фея? Это бы все объяснило. Нет, не все. Откуда здесь, сто с лишним лет спустя, столько магии? Люди покинули именье после Революции, успели уехать за границу. И жена Незабудкина тоже, я читала об этом на историческом сайте перед поездкой, даже видела ее фото, правда, очень плохого качества.
— Там! — крикнул Никита, схватив меня за плечо.
Он указывал куда-то в темноту. Я покорно позволила дотащить себя до полуразвалившегося сарая. Кеды хлюпали и грозили развалиться прямо на ногах. Если это сейчас произойдет, никогда больше не буду отдавать ползарплаты за брендовые кедосы.
В сарае было сухо. Я со стоном привалилась к стене. Никита лихорадочно оглядывался. К нашему огорчению, временное убежище оказалось давно заброшенным и непригодным для выживания местом. Несколько ссохшихся бочек, ржавый велосипед — вот и все находки.
— Ничего, — сказал Жуковский. — Хотя бы грозу переждем.
Небо уже сухо потрескивало над головой. Пять минут, десять — гроза не уходила. Вскоре молния ударила совсем близко — нам показалось, что в паре десятков метров от сарая. От грохота мы оглохли, от вспышки — почти ослепли. Однако я кое-что расслышала… и чуть не задохнулась от гнева. Ну кто-то у меня сейчас получит! Смешно тебе? Ничего, сейчас посмотрим, кто будет смеяться последним.
Никита принялся стягивать с себя рубашку.
— У меня внизу футболка. Рубашка плотная, футболка промокла только на плечах. Я ее сниму, а ты наденешь.
— Мысль хорошая, но не стоит, — сказала я, постукивая зубами. — Сейчас согреемся.
Никита, сам того не зная, подсказал мне выход из ситуации. Я тут же приступила к осуществлению плана страшной и ужасной мести.
— Что ты делаешь? — шокированно пробормотал Жуковский.
— Не видишь, что ли? Переодеваюсь, — буркнула я через плечо.
Стащила с себя липнувшую к телу рубашку, с трудом вывернула ее, мокрую, наизнанку. Зато отжала. Надевать ее на тело было пыткой. Та же процедура повторилась и со спортивными легинсами. Надеюсь, для моего плана этого хватит. Что-то мне не хочется и белье при Жуковском наизнанку выворачивать.
— Хотел магии? — кинула я Никите. — Так вот…
Повернулась и осеклась. Лицо у него было странным. Смотрел он на меня, словно собирался взять кисть и вдохновенно увековечить меня на холсте. Или высечь из мрамора. Наверное, девицы липнут к нему именно из-за этого его таланта, растерянно подумала я. Если мужик умеет вкладывать в свой взгляд столько восхищения,
Мы стояли и смотрели друг на друга. Я — в одной штанине, а Жуковский — в футболке. Я очнулась первой. Быстро проговорила:
— Поклянись, что никому об этом не расскажешь.
— О татушке? — глаза парня смеялись.
— Что?
— О тату на бедре. Стрекоза. Очень красиво. Прости, — спохватился Никита. Потер лоб и принялся деловито отжимать рубашку. — Я, наверное, действительно перегрелся. Так о чем ты?
— О магии. Ты тоже переоденься. Выверни одежду наизнанку и надень снова. Трусы можешь оставить, — поспешно добавила я.
Жуковский недоверчиво хмыкнул:
— У тебя в лифчике спрятан для меня новый гейский прикид?
— Ха-ха-ха, очень смешно шутканул, — я почувствовала, что краснею, и отвернулась. Как назло, вторая штанина не хотела натягиваться, являя миру предательскую татуировку в форме стрекозы. — Ничего там не спрятано. Это мой естественный размер.
— В любом случае, второй раз я на провокации не поддамся, — Никита скрестил руки на груди. — Ты опять меня на что-то разводишь. А потом я опять окажусь дома, не помня, как туда добирался … и с кем?
— В этот раз никакого развода, — пообещала я, постаравшись вложить в слова всю искренность. — Понимаешь, ты все равно в это влез. Просто дай клятву, что никому не расскажешь. И помоги мне… кое-кого поймать, потому что сама я не справлюсь. Иначе мы можем здесь погибнуть. Честно. Нас или никогда не выпустят, или испепелят.
Подтверждая мои слова, над нами глухо заворчала молния.
— Окей, — кивнул, изменившись в лице, Жуковский.
— Клянись самым сокровенным. Можешь не говорить вслух, что загадал.
— Клянусь.
— Переодевайся. Только быстро. Времени совсем нет, он близко.
— Кто?
— Леший, — лаконично сообщила я.
… Я выскочила во тьму, разрезаемую молниями, но прислушивалась, бежит ли за мной Никита. Он бежал. Мне было все равно, что он думает. И наплевать на то, как отнесется к этому магическое сообщество. Да, по правилам Разобщения я не имела права посвящать в наши тайны человека. Однако поправка от тридцать первого июня тысяча девятьсот второго года гласила, что в случае несомненной опасности для жизни магического существа, оно имеет право призвать на помощь немагов. Будем считать, что это как раз тот самый случай.
Трюк с выворачиванием одежды сработал: я видела впереди нечто вертлявое, мечущееся, словно клубок из травы, ветвей и листьев. Куда бы теперь ни побежал леший, он все время оказывался перед нами. И иллюзорный лес, вопреки моим опасениям, не пытался скрыть от нас своего Хозяина, а открывал тропу.
Я сцапала Лешего за тоненькую веточку, но этого хватило… чтобы на меня покатилось огромное бревно. Через него я перескочила. Оглянулась и увидела, что Никита сделал то же самое. Теперь мы неслись вниз по тропе, пытаясь догнать сучковатую колоду. И опять нам помог лес — перегородил тропу овражком. Бревно рухнуло на дно оврага, Жуковский запрыгнул сверху.