Феерия для другого раза I
Шрифт:
У него, наверное, «браунинг», у парня этого, ну что за притворщик? чем он рискует? ничем абсолютно! Слава? Модель! Наставил дуло, пух! Пуля в сердце! Это не бред! Если бы их было шесть или семь! Один – не толпа… А ему бы хотелось… Клеманс – понятное дело, она зарится на мое жилье, вид на весь Париж, лифт, совсем рядом метро… Они же живут в четырех комнатах в Ванве… удобных, конечно, но маленьких! Она мечтает посидеть у моего открытого окна… потом она оглядывает мебель, потолок, цепкий взгляд, как будто она собирается снести перегородку, как будто она уже переезжает…
Все радиостанции со смаком сообщают, что моя квартира сдается, улица Гавено, дом 18, Монмартр, они даже указывают этаж, восьмой!.. даже лестничную площадку…* [14]
Возможно
Всегда приветливая мадам Эсмеральд, из 15-й, меня предупредила об одной даме, имя ее не могу еще назвать… Мадам Эсмеральд – маникюрша, ее клиентки, они знают все… Так же, как и о высадке, они знают час, точное место… Все радиостанции говорят об этом, не оставляют никаких сомнений. Они об этом болтают! кафе, толпы, тротуары! Этот общий гомон… Боши разбиты! Осталось истребить всех остальных! (12) Волны захлебываются собственным хрипом от Томска до австралийского Сиднея, от Абердина до Чада, мол, это будет отбивная, фрикасе из кролика под белым вином, такого не видали уже три века! прольется кровь как из ведра, кишки будут гнить повсюду! липкие трупы, груды трупов нацистов! вся шайка! «Составьте ваши собственные списки!» Союзный десант уже взлетает!
14
Квартира, в которой жил Селин с 1940 по 1944 гг., находилась на Монмартре, улица Жирардон, дом № 4, на шестом этаже.
Я тоже создан для полета! Я себя представляю в полете! Я уже лечу! Не только г-жа Эсмеральд! Другие хорошие люди мне тоже намекали… что я рассеянный, невнимательный… к тому же радиостанции! На тридцати двух языках! Сразу же после D'ebarquement, [15] полное обращение нации к Западу! всех сволочей на крюки в мясной лавке! По крайней мере, пятнадцать трупов в каждом квартале!* [16] Может, и больше! в каждом подъезде! Это приказ! Это наше светлое будущее! Всеобщее ликование! У меня не так много осталось времени! Франция задыхается… уже три или четыре месяца, как за мной следят… Очередь любопытствующих у дверей. Тук! Тук! Тук!
15
D'ebarquement (франц.) – высадка союзников.
16
Здесь Селин говорит о квартале на полуадминистративном, полуполицейском сленге. «Главный» по кварталу от самообороны обязан был следить за соблюдением мер безопасности.
Они стучат.
– Здравствуйте, доктор!
Они смотрят на меня исподлобья… даже самые решительные из них стесняются, здесь, сейчас… у них тоже рыльце в пушку. У них души мясников… Я их гипнотизирую взглядом из-за угла. Мужчины нерешительно блеют, дрожат от страха, движения их беспорядочны, женщины возбуждены! откровенно!.. молодые – совсем явно! Они уже видят меня на крюке, четвертованного, кастрированного. Быстрей! быстрей! говорят они себе! Его язык! Его глаза! Вожделение их переполняет, они садятся мне на колени, они меня нежно целуют!.. на улице меня окликают… о, тоже тайком… знакомые, люди, которые со мной почти никогда не заговаривали… им нужно сказать мне словечко. Я знаю эти взгляды, эти самоуверенные взгляды…
Уже давно боши поддаются, но вот уже точно три-четыре месяца, как можно считать их действительно разгромленными… И все эти три-четыре месяца я пожираю глазами сиськи обезумевших баб…
Так странно, непривычно, они приходят, чтобы на меня поглазеть!.. Эти тук-тук не заканчиваются… Моя дверь! Моя дверь! Я не отличаюсь особой приветливостью, даже вежливостью, я обрываю! я обрываю их речи…
– Главное! быстро! До свидания! Пока!
Тук! Тук! Следующий! Следующая!
– Доктор, пожалуйста!
Это трагедия, скажу я вам, мне бы надо было быть уже далеко… в Лапландии… в Португалии… начиная с первых же визитов-«смотрин»… с первых же косых взглядов… ослепших… Вот главный признак!.. В этом интересе окружающих – жестокость, они приходят посмотреть на ваши
Дурак тот, кому слишком рано становится на все наплевать! Вот и вся мораль!
А в целом, я хорошо себя чувствовал, в полном сознании был, но ужасно измотан… И потом, во мне почему-то жила старомодная учтивость… Все это скопище возле дверей!.. пинком под зад! Это было бы уважением к себе! Господи, мне не в диковинку! Я не должен был никого принимать… я измотан, я измочален еще начиная с 14-го, у меня тысячи причин быть неблагодарным, невыносимым. И все-таки я иду им открывать! Тук! Тук! Бедная моя дверь! Дьявол! Под зад!..
Это было бы единственно умным поступком! А что если они приходят сюда, чтобы снова меня преследовать? Не только домой, и в Диспансер тоже, в Безон!* [17] Десять, двенадцать, пятнадцать человек ждут встречи со мной… Мне бы им сказать по-хорошему: «Я не принимаю!» Оп! все-таки! но они обижаются! Как-никак, люди находятся рядом с висельником. Их эмоции грозят вас поглотить!.. если вы с ними болтаете, они бормочут… нужно быть осторожным… тактичным! или же не показывать виду, что вы заметили, как они вас обнюхивают… пожиратели падали… Клеманс, она тоже… еще старая дружба, о которой она хочет со мной поговорить… не осталось больше старой дружбы… разинув рот… переминаюсь с ноги на ногу, пересаживаюсь на краешек стула… бормочу какие-то слова… замолкаю… Я смеюсь… Я заливаюсь…
17
Селин работал врачом в Безоне (северо-западный округ Парижа) с декабря 1940 г. вплоть до своего бегства в Данию в июне 1944 г. В начале того же года он написал предисловие к книге, посвященной истории Безона. Это предисловие было напечатано в газете под заголовком «Воспеть Безон – вот испытание!», затем использовано в «Записках Селина».
– Давай, Клеманс! Давай!
Я ей помогаю! Я покашливаю. А если ей показать моего птенчика? если бы спустить штаны прямо здесь? Хлоп! Исчезли бы ее комплексы? Я думаю об этом… думаю об этом… Ах, я слишком надрываюсь! увы!.. встряхнись… «Ах! Ах!» – промолвила бы она. Вот и все. Красивая история. Ей хочется, чтоб я ее выставил пинком под зад! Я избегаю насилия. Я, который еще совсем недавно был так жесток… Черт побери, мой характер и все, что я растерял тут и там… Сейчас я сомневаюсь во всем… наверное, из-за постоянного недосыпания…
Забавно, что ее муж, Марсель, не приехал… Он нашел предлог… В некоторых семьях супруги соревнуются в подлости…
– Ну так я поеду одна! – так она сказала…
Но чего же они от меня хотят, чего? Марсель, сын, семья, они все заодно… она самая смелая!.. Они все голлисты! конечно!.. голлисты сопротивляются мощно!.. Марсель обзавелся бистро, таким себе еврейским кафе-ресторанчиком и даже складом… Он мне объяснил… что у него тогда стояли боши, теперь он вернул бистро назад, еще до Сталинграда… да, с тех пор он не приезжал ко мне… со Сталинграда… Сейчас все становится малость забавным, после Сталинграда… Он не держит на меня зла… Слова худого никогда не сказал… Но так как обо мне судачит весь его квартал, он тут же поворачивает на 180 градусов… он только и говорит, что обо мне… «Он болтун, он пьянчужка, он хвастун…» Он треплет по всему Ванву, продажная свинья, что вот я какой! Что мы были когда-то товарищами… Но со времен моего «нацизма»… все, кранты! finish! finibus! [18]
18
Finibus (лат.) – конец.