Феерия для другого раза II (Норманс)
Шрифт:
– Беспорядок, г-жа Туазель! ваш подвал отвратителен!
Я ору!.. она ждет с пузырем в руке, пока мы перейдем… пока я перейду!.. чтобы я вытолкал столик!
– Отвратительно!.. ваши потолки, просто срам!
Я настаиваю… Видит бог, она чистой воды маньячка!.. если мы не вытирали обувь! в дождливую погоду, она вопила, фурия! оберегала свои коврики! она заставляла нас спускаться на один… два этажа!.. она нам выговаривала, шипела вслед…
«Мерзавец! сукин сын, сопляк!..»
Теперь у нее был повод для брани!
– За веник, мадам! за веник!
Свалка в подъезде!.. обломки перил, ступенек, кухонная Утварь, расколотая посуда, рвань, залитые блевотиной, алкоголем, бензином и мочой… я не могу все перечислить! и все это плавает! покачивается!.. а ее лестница! она ее не видела?… видела! взглянула! она видит! замечает! она бросает свою склянку!.. ложки… сейчас прыгнет!.. но не может… она остается в том же положении, почти в обмороке… прыгнет?… нет!.. с выпученными глазами!..
– Эй, омлетная морда!
Я сказал «омлетная»… она похожа! я не преувеличиваю!.. морщины и желтизна… белое с желтым… отблески огня с улицы!
Уборка сама по себе не делается!
Еще один взрыв! Вы думаете, я вру!.. нет! ба-бах! нас отбрасывает… ее в ее привратницкую, к буфету… меня в коридор… а, проклятый подъезд!.. прямо бордель «Шабанэ»* [162] с обеих сторон трещины! мебель с семи этажей! в щепки! в куче! вот! перила сорваны! большой поручень! нет! они погнулись!.. только погнулись! похоже на бигуди! с самого верха! и до низу! с 8-го! это проблемы консьержки! не мои! моя забота – Дельфина… напротив, в каморке… под столом! – Вы должны перебраться!
162
«Шабанэ» – бордель высшего класса, находился на улице с тем же названием, поблизости от пассажа Шуазель. В данном случае, несмотря на заглавную букву, это слово употребляется в жаргонном значении «бардак». Но тут возникает вопрос о времени его возникновения: слово в данном значении появилось в 1842 г., в то время как упомянутое заведение было открыто не ранее 1880 г.
Остальные тоже хотят, чтобы я перебрался!.. с ними! с ними!.. но как только я окажусь на краю расщелины, они меня столкнут туда!.. у них грязные побуждения!.. я не хочу рисковать!.. колеблюсь… колеблюсь… я колебался, и тут еще один удар! и шквал! меня отбросило!.. приподняло!.. а, я перелетел через столик! этот удар! как птичка! я полетел, я задел его!.. переворачиваюсь в воздухе!.. и вот, удалось!.. я в каморке! я даже ничего не почувствовал!.. плюх! потом боль! все-таки я не птичка!.. мои кости… я кричу!.. рычу!.. хрипя, смотрю на Дельфину… Дельфина здесь!.. без сознания, здесь, под столом… она ничего не почувствовала, Дельфина! мне больно, я кричу… «Норманс! Норманс!»… я зову его! он остался сидеть в своем дерьме… с другой стороны, вот он, муж ее!.. он не отвечает!.. я осматриваюсь, внимательно… столик сдвинулся, но еще торчит!.. да, торчит! нет, он плывет, его выносит на проспект, в пламя!.. все вращается!.. кружится!.. коридор освободился! не стоило прикладывать сверхчеловеческих усилий!.. нет больше расщелины!.. и столика больше нет!.. края расщелины сомкнулись! подземный взрыв! ба-бах! щель закрыта!.. думаю, они теперь все перейдут! хором!.. вы только гляньте! они себя ощупывают… дудки! больше никакого риска!.. да! да!.. они слышат бабахи… точно!.. от Тертр… это мешает им двигаться, ползти… они жмутся друг к дружке, они ничем не рискуют… весь этот сброд, все эти черножопые, в блевотине толстяка… они остаются там, приклеенные… они бы не пересекли коридор даже за «Импер-ри-ю»!..
– Это американцы! урра! это американцы, доктор!.. они метко целятся!
Обе сестрички налетают на меня! на меня! они меня выдадут!.. что я не люблю американцев… а трясутся-то как! дрожат! девки!.. больше всех дрожат!.. трясутся!
– Это… это!..
Они зовут друг друга… перекликаются…
– Пьеро!.. Гортензия!.. Анжела!..
Снова они чувствуют, что пропали!.. они намертво слиплись… шеи, головы, животы, ляжки!.. При каждом ударе они спрессовываются все крепче… «Гортензия! Гортензия! Раймон!»… они перемешались и не могут распутаться… они боятся, что расщелина вновь откроется… все может быть!.. этого надо остерегаться… они боятся быть погребенными заживо… они больше не обращают внимания на консьержку… но и состояние Дельфины их больше не волнует…
– Лекарство! лекарство!
Надо, чтобы кто-то о ней подумал! это я!.. оно здесь!.. лекарство на моем берегу! но я не могу его применить сам! открыть ей рот совершенно один!.. я им об этом кричу!.. перекрикиваю бурю!.. что мне нужна помощь! бумс! Раймон валится мне на голову, помощник!.. и он зовет сам себя! он орет: Раймон! Раймон!.. он все еще себя ищет!..
Он снова себя потерял!
– Заткнись!
Я успокаиваю его… он хватает Пирама… за уши!
– Это ты, дорогой? это ты, Раймон?
Он спрашивает у Пирама!.. он принимает Пирама за себя!.. Пирам вырывается от него…
– Вы ищете свою жену! кретин! черт побери!
Один из ползающих знает…
– Да! да! это она! это Дениза!
Он соглашается! он приходит в себя! он же не себя искал и не Пирама! нет! нет! еще с самых первых бомб! свою жену, Денизу! свою дорогую Денизу! это собственное «отсутствие»! сбило его с толку!
– Но вы же сами и есть Раймон!
Нужно его убедить!
– И! а! и! а!
Он мне отвечает!.. криком осла!.. это не ответ!.. и бабах!.. грохочут
– Свинья! сутенер!
– Кривляка! Гуляка!
Появляются Рудольф, Мими!.. а эти еще откуда?… и снова обзывают друг друга!.. тут, на пороге! в проеме окна… затем принимаются приводить в порядок костюмы!.. они застегиваются, завязываются!.. Мими, тигрица с острыми когтями! я вижу! вижу! ах, сюртук Рудольфа!
– Дикарь! Грубиян!
Она его добивает!.. и в то же время раздевает!.. у него нет больше лацканов! красивых шелковых лацканов!.. а он целится в ее парик!.. о, забыл о когтях Мими! не может быть и речи! он вырвал всего одну прядь! белую прядь! и получил затрещину!.. но и он в ответ дает ей пощечину! и еще! наотмашь! плюх! бумс! Мими шатается!.. но бросается в атаку! она вцепляется в его сюртук!.. мертвой хваткой!.. она сдерет с него сюртук!.. а он не сорвет с нее парик!.. лишь один белый локон!.. один локон! ни ее боа! ни платье с воланами… ни накидку… ничего!.. она побеждает! удар за удар!.. она разодрала на нем сюртук!.. полы в лохмотьях!.. не только лацканы!
– Злюка! злюка!
Она обзывает его!.. и одновременно терзает! еще клочок верхней одежды! не обращает внимания на затрещины, она не отступает! она бросается в наступление!.. она побеждает!.. она побеждает!
– Он у тебя? у тебя?…
Что у него?… она его обвиняет в том, что у него что-то есть!.. что есть?
– Ключ! ключ!
– Это не я! не я! это она!
Она! Она! Она! это консьержка, которая тут же… сейчас я все узнаю!.. что? какой ключ? я больше ничего не понимаю… они все заглушают своим ором… и тут одна начинает петь! из коридора, из тех, что ползают… Перикола!.. она!
Дружок мой, люблю тебя! Да!
Опять возле меня… Перикола!.. на четвереньках!..
– Воровка! воровка!..
А, это не Перикола… это все еще Мими!.. она больше не тузит кулаками Рудольфа… она пристает к консьержке… она бросила Рудольфа… почему «воровка»?… лекарство! лекарство!
– Но это для Дельфины, поймите!
– Воровка! воровка!
Теперь она обвиняет ее в воровстве! «Бандитка!» если и другая начнет сопротивляться!.. так и есть!.. они вцепляются друг другу в перья… извините! Мими получает свое!.. два тычка в нос!.. бывают драки и между женщинами! еще две затрещины!.. Рудольф, которому тоже досталось, от сюртука остались одни лохмотья, бросается в атаку! он не хочет, чтобы кто-нибудь бил его жену! дело чести! эта шлюха Туазель свое получит!.. он ее обхватывает! сбивает с ног! но едва коснувшись земли, она вскакивает!.. Рудольф снова атакует! вот так драка! битва развернулась теперь не в воздухе, нет! в подъезде! «тюфяк! рохля!»… пощечины! и поток брани!.. «проходимец! пентюх!» ну и достается Рудольфу!.. от отбивается! сопротивляется!.. она уже не держится на ногах!.. «лекарства, дрянь!.. лекарства!» я уже не понимаю, кто дрянь?… кто воровка? Туазель строит насмешки! чесслово! «Свинство! Старая кляча! Стукачка!» Рудольф наступает, смельчак!.. плюх! бумс!.. ну и характеры, Мими, Рудольф, консьержка!.. никого не беспокоит моя больная!.. сводят свои личные счеты! им наплевать на мою больную! как дети! ба-бах! бах! нас снова тряхнуло! это уже снаружи!.. коридор больше не трещит, но колышется!.. стреляют пушки!.. а я говорил, что все закончилось… Привет! к счастью, я лежу! на плитках!.. поднимусь ли?… бой не на жизнь, на смерть!.. вмешаться?… а, бесполезно! вот они! «уааах!» они валятся на меня! сбивают друг друга с ног, осыпают ударами! все трое! катаются! перекатываются! «Сопляк! пьяница! старая кляча!»… ругаются… уже не дерутся… у них нет больше сил… но боже, какие они тяжелые!.. меня от них тянет блевать… меня укачивает… земля качается… качка не прекращается!.. дышит тяжко, ворочается! земля! опускается! плитки! рябь! волны!.. русские горки! а я вам уже двадцать раз говорил, что все закончилось! ни хрена!.. еще хуже стало! и бьют ближе, чем раньше!.. кажется, возле Резервуара!..* [163] видите?… выше Тертр, стало быть… судя по тому, что я слышу… прижимаюсь к земле ухом… дальше… севернее… ах, это никогда не кончится!.. и содрогающийся свод!.. разъяренные Рудольф, консьержка, Мими! снова схватились! дерутся! они задушат меня!.. они не раздавят меня! я уже раздавлен!.. размазан!.. думаю, консьержка победит… она бьет! со всего маха! кулаками! она нападает! Мими покачнулась… отступает… почти не реагирует на затрещины: плюх! в морду! она подставляет! другую щеку!.. «Хулиганка! бандитка!» – выплевывает она с кровью… обмякает… сникает… угасает… Рудольф тоже обмяк… тряпкой валится на плитку, на задницу, скользит спиной по стенке… побеждает г-жа Туазель! по всем статьям! ругательствам, пощечинам, хамству!.. вот такие дела…
163
Этот Резервуар является ни чем иным, как водонапорной башней, расположенной в начале улицы Мон-Сени.