Фельдмаршал Репнин
Шрифт:
– После заключения Ахенского мира, - говорил он, - союз с Веной станет ещё более прочным, а сие означает, что России будет легче отстаивать свои интересы в Европе... Елизавета Петровна слушала его речь с рассеянным видом. Чувствительная, добрая сердцем, она думала в эти минуты не столько о том, какой мир учинён в Ахене и какие выгоды будет иметь от него Российская империя, сколько о смерти князя Репнина. Она лично знала этого славного полководца, перед отправкой экспедиционного корпуса к берегам Рейна принимала его в своём кабинете, своею рукою перекрестила его, благословляя в далёкий путь. И вот теперь этого хорошего человека не стало. Жаль, очень жаль...
– Граф, - обратилась Елизавета Петровна к великому канцлеру, - у покойного князя Репнина, кажется, остался сын?
– Да, ваше величество, сын Николай. Теперь он круглый сирота.
– Сколько ему лет?
– Идёт пятнадцатый, на вид можно дать больше.
– Вы его
– Я имел удовольствие с ним беседовать после его возвращения из Вены, где он изучал науки. Зело способный юноша.
Императрица подумала немного:
– Я чувствую за собой долг позаботиться о судьбе сына покойного князя. Не могли бы вы, Алексей Петрович, стать его попечителем? Ему нужен сейчас именно такой наставник, как вы.
– Буду рад служить, ваше величество. К молодому князю буду относиться как к сыну родному, можете в том не сомневаться.
...Бестужев-Рюмин расстался с императрицей с таким чувством удовлетворения, словно ему удалось окончательно растопить лёд, с некоторых пор охлаждавший личные отношения между ними. Дело в том, что, приняв престол, Елизавета Петровна отказывалась жаловать его доверием, упорно не давала дороги во власть. Она не могла простить ему угодничества и пособничества Бирону и другим иностранным вельможам, которые при Анне Иоанновне [4] и Анне Леопольдовне [5] чувствовали себя полными хозяевами в стране. Для устройства своей карьеры хитрому царедворцу пришлось прибегнуть к самым изощрённым средствам, вплоть до использования в своих целях слабостей и ошибок придворных из близкого окружения её величества. На первых порах ему зело помог лейб-лекарь Лесток, в котором государыня души не чаяла, поскольку он был одним из наиболее активных участников дворцового переворота, позволившего ей овладеть российским троном. Именно он, Лесток, уговорил её величество назначить оказавшегося не у дел графа на должность начальника департамента почт. Кстати, за оказанную услугу Лесток ожидал от него вечной благодарности. Но этого не случилось. Получив от лейб-медика то, что ему было нужно, граф его попросту предал. Вскоре после получения высокой должности Бестужев-Рюмин представил двору письменные свидетельства, в которых Лесток изображался чуть ли не шпионом, работавшим в пользу правительства Франции. В результате его усилий Лесток лишился не только доверия августейшей покровительницы, но и должности придворного медика. Что до самого Бестужева-Рюмина, то на достигнутом он не остановился. Ступени служебной лестницы повели его дальше. Не стало Лестока, зато в окружении императрицы появились другие люди, которые исхлопотали для пронырливого чиновника место вице-канцлера, а потом пошли ещё дальше - предложили его кандидатуру на пост великого канцлера. Елизавета Петровна долго не соглашалась с таким представлением, а потом всё-таки уступила. А собственно, кого она могла ещё назначить на столь высокий пост, ежели не этого человека? Русские вельможи в большинстве своём были либо тупы, либо умны, но очень ленивы. А граф Бестужев-Рюмин был и умён, и зело трудолюбив: проводить дни в праздности он не любил.
4
Анна Иоанновна (1693-1740) - российская императрица (1730-1740). Дочь Иоанна V Алексеевича, племянница Петра I. В 1710 г. была выдана замуж за курляндского герцога и вскоре овдовела. На русский престол была приглашена Верховным тайным советом на определённых условиях. В управлении страной играла пассивную роль. Господствующее положение в правительстве при её царствовании играли иностранцы во главе с её фаворитом Бироном.
5
Анна Леопольдовна (1718-46) - «правительница» России с 9 ноября 1740 г. по 26 ноября 1741 г. Внучка царя Иоанна V Алексеевича по его дочери Екатерине Иоанновне. Мать объявленного в 1740 г. наследником русского престола новорождённого сына Иоанна VI Антоновича. После дворцового переворота в 1741 г. в пользу дочери Петра I Елизаветы Петровны была выслана с семьёй в Холмогоры, а её малолетний сын Иван Антонович заключён в Шлиссельбургскую крепость.
Впрочем, согласившись назначить Бестужева-Рюмина великим канцлером, государыня по-прежнему держала его на определённом расстоянии, не впускала в своё близкое окружение. Бывало даже такое: чтобы сделать доклад о государственных делах, ему приходилось ждать дозволения на приём целыми неделями. Встреча по поводу заключения Ахенского мира и неожиданной смерти князя Репнина была первой, на которую государыня согласилась без промедления. Это обнадёживало, но ещё больше надежд на нормальные взаимоотношения
Вернувшись от государыни в свою резиденцию, Бестужев-Рюмин тотчас принялся за письмо Николаю Репнину. Выразив ему своё соболезнование в связи с преждевременной кончиной его высоко почитавшегося родителя, он выразил готовность взять его под своё покровительство, на что уже получено согласие и благословение самой милостивейшей императрицы. Добавив к этому ещё несколько фраз относительно возможной скорой встречи в Петербурге, граф своими руками запечатал конверт, после чего вызвал секретаря и приказал ему отправить письмо адресату вместе с почтой военной коллегии, предназначенной для главной квартиры русского корпуса на Рейне.
Глава 2
ВЫБОР ДОРОГИ
1
Встреча юного князя Николая Репнина с великим канцлером, обязавшимся быть его покровителем, состоялась только в новом, 1749 году. После похорон отца осиротевший князь поселился в унаследованном им петербургском доме и продолжительное время жил безвыездно, избегая общения с людьми своего круга, всё ещё продолжавшими выражать ему свои соболезнования, от которых на душе становилось не легче, а тяжелее. Ему хватало общества одного камердинера Никанора, как бы заменившего ему отца: услужливого, немногословного. В отличие от дворовых он не был крепостным, в списке слуг числился особо под фамилией Мордвинов. Такую фамилию узаконил за ним ещё покойный дед Аникита Иванович, и это было связано с необычной историей.
Однажды дед охотился далеко за рязанскими лесами, где течёт река Мокша. Выслеживать зверей ему помогал охотник из тамошнего мордовского селения. Случилось так, что во время охоты Аникита Иванович неожиданно оказался перед самым носом вышедшего навстречу разъярённого зверя. Не миновать бы беде, не окажись рядом охотник-мордвин. Оттолкнув князя в сторону, он бесстрашно кинулся с рогатиной на поднявшегося на задние лапы могучего зверя. В помощь ему подоспели другие охотники. Медведь был убит, но и охотник получил смертельные раны. Он скончался часа через два после схватки, успев попросить князя позаботиться о судьбе его малолетнего сына, уже два года жившего без матери, а теперь остававшегося круглым сиротой... Так мордовский мальчишка Никанор оказался в числе слуг княжеской семьи. До этого знавший только свой родной язык, он быстро научился говорить и читать по-русски, а когда его с княжичем послали в Вену, то за полтора года пребывания в этом городе овладел и немецким языком. Словом, осиротевшему князю в эти трудные дни никто не был более нужен, чем он.
Что до великого канцлера Бестужева-Рюмина, то сближаться с ним юный Репнин пока не спешил. Он вообще сомневался в том, нужен ли ему такой покровитель. О канцлере распространялось немало худых слухов: и лукав, и злопамятен, и неблагодарен.
«Пока не позовёт сам, к нему не поеду», - говорил себе Репнин.
Встреча с канцлером всё же состоялась. Однажды к Репнину приехал бойкий чиновник с запиской, написанной рукою самого Алексея Петровича. Граф приглашал его к себе на обед к двум часам пополудни.
– Что прикажете ответить его сиятельству?
– спросил чиновник.
– Скажите, буду, - сказал Репнин.
В городе праздновали Крещение, и молодому князю почему-то думалось, что в доме канцлера будет множество гостей. Но к своему удивлению, он увидел в гостиной, куда его привели, только одного человека. То был генерал-аншеф граф Апраксин, с которым Репнин ещё не был знаком лично, хотя много о нём слышал. Вид генерала прямо-таки поражал не столько множеством орденов и лент, сколько бриллиантовыми пуговицами на мундире, золотыми кольцами на пухлых изнеженных пальцах. Сам канцлер был одет куда скромнее.
– Прошу простить, что не смог явиться к вам раньше, - сказал Репнин канцлеру, отвечая на его приветствие.
– Все эти дни мне было просто не до визитов.
– Это можно легко понять, - вмешался в разговор Апраксин.
– Когда-то я испытывал то же самое. Мне не было и десяти лет, когда я лишился отца. Спасибо графу Петру Матвеевичу Апраксину. Это он дал мне доброе воспитание, и я стал тем, кем сейчас являюсь.
– Живете сейчас в одиночестве?
– обратился к Репнину Бестужев-Рюмин.