Фельдмаршал Репнин
Шрифт:
– Я тоже об этом слышал, - проворчал визирь, - для чего ты это мне рассказываешь?
– А для того, мой повелитель, что надобно нам, пока нет Потёмкина, войти в сношение с оставшимся за него новым начальником, Репниным-пашой по делу заключения мира. Репнин-паша добрый человек, слишком жёстких условий предъявлять не станет.
Верховный визирь подумал.
– Прежде чем принять какое-то решение, я должен посоветоваться с пашами. Прикажи собрать главных командиров. Совещание состоится завтра в это же время.
На совещание собрались до двадцати человек. В основном это были начальники войск, стоявших лагерем при Мачине. Среди присутствовавших находился
Открывая совещание, визирь сказал:
– Война слишком затягивается и становится в тягость. Чтобы её кончить, нам надобно выбрать одно из двух: либо сесть с русскими за стол переговоров и согласиться на мир на их условиях, либо учинить им полный разгром и тем самым заставить подписать мирный договор уже на условиях Порты. Что вы можете сказать на это?
– Мы только за победу, - раздались голоса со всех сторон.
– Аллах нас не оставит, Аллах нам поможет покарать неверных.
– Я тоже желаю победы, - выслушав крики, сказал визирь, - но у русских слишком большая армия, у них много орудий и они хорошо умеют воевать. Мы не можем отрицать этого.
– Нас больше, чем русских, и наши воины превосходят неверных в храбрости, - возразили ему те же голоса.
Визирю было приятно слышать это. Всё свидетельствовало о том, что боевой дух в оттоманской армии ещё не истощился и что говорить об уступках русским ещё рано. Паши были полны решимости продолжать войну. Выступая один за другим, они называли победы русских случайными, не имеющими решающего значения.
Общее одобрение вызвало выступление сераскира Гассан-паши.
– Нельзя признавать победу за русскими, пока не совершена генеральная баталия, - говорил он, - а генеральное сражение с помощью Аллаха выиграем мы. Я твёрдо верю в это.
– На чём основана вера?
– На том, о, великий визирь, что русская армия в два раза слабее нашей. После того, что она потеряла в Измаиле, у русских сейчас и пятидесяти тысяч человек не наберётся, тогда как мы можем выставить для генерального сражения сто тысяч.
Визирь с сомнением покачал головой. Увидев это, Гассан-паша добавил:
– Я всегда говорил правду, о, визирь!.. На днях я лично расспрашивал русского пленного. Пленник сказал, что после потерь, понесённых в Измаиле, русская армия совсем ослабла и слабеет ещё больше из-за многочисленных болезней. Дня не проходит без того, чтобы кого-нибудь не хоронили.
– Тогда, может быть, нам следует набраться терпения и подождать, когда русские солдаты уйдут на тот свет без нашей помощи?
– промолвил визирь с иронией. Сераскир, однако, иронию не уловил.
– О нет, великий визирь, ждать нам никак нельзя, - возразил он.
– Аллах даёт нам благоприятный случай навсегда покончить с русской армией, и этим случаем мы должны воспользоваться.
Совещание продолжалось. После выступления Гассан-паши визирь обдумывал предложение о навязывании русским генерального сражения. Почему бы и в самом деле не поступить так, как говорил Гассан-паша? В настоящее время по числу воинов турецкая армия превосходит русскую в два раза: победа, несомненно, будет на турецкой стороне. А когда это случится, русским придётся вести себя уже по-другому: диктовать условия мира будет уже Порта...
Верховный визирь принял решение.
Выступая с итоговой речью, он приказал военачальникам ускорить подготовку к генеральному сражению, стянув в лагерь под селение Мачино из соседних крепостей как можно больше войск.
Русско-турецкая война вступала в новую фазу.
5
О
Потёмкин находился в отъезде уже несколько месяцев, и надеяться на его скорое возвращение было неразумно. Репнину не оставалось ничего другого, как взять всю ответственность за исход возможных событий на себя, и он на это пошёл. Ежели турки вознамерились дать русской армии генеральное сражение, что ж, он принимает их вызов. Необходимо только правильно определить стратегию боя.
Репнин решил обсудить этот вопрос на военном совете с участием всех генералов. В ответственных случаях, когда обстановка требовала глубокого осмысления того или иного действия, он всегда исходил из мудрой русской поговорки: ум хорошо, а два лучше. Военачальникам это нравилось, и они охотно участвовали в совместных поисках путей к решению тех или иных задач. Активно они вели себя и в этот раз. Совещание проходило бурно, что ни человек, то своё мнение...
Сам Репнин больше слушал, чем говорил. Говорить приходилось, когда звучали вопросы:
– Правда ли, что в лагере при Мачине турок насчитывается до ста тысяч человек?
– Так утверждают наши лазутчики.
– А сколько войск можем выставить мы?
– Не более 50 тысяч.
– Жидковато!..
– В Кагульском сражении турок против нас было в пять раз больше, а победа всё-таки досталась нам, - напомнил князь Волконский, командовавший дивизией.
– То было давно.
– Ну что из того? Разве за это время мы разучились воевать? Экую махину взяли - Измаил!
– Мы могли бы набрать ещё тысяч десять-пятнадцать, - сказал Репнин, - но для этого нам пришлось бы оголить занятые крепости, а сие зело опасно. Ослабив гарнизоны крепостей, мы дали бы неприятелю надежду вновь овладеть ими.
– Всё ясно, - снова подал голос Волконский, - чтобы выиграть баталию, нам довольно будет и пятидесяти тысяч. Вопрос только в том, как лучше её провести.
Воинственность князя Волконского разделяли далеко не все. Среди командиров нашлись и такие, которые призывали к осторожным действиям, дабы уберечь армию от большой крови. Один генерал даже призывал упрятать армию в крепостях, и если турки придут, отбиваться от них ружейным и орудийным огнём, в чём русская армия сильнее турецкой... Но ему не дали даже договорить до конца: его речь заглушили возмущённые голоса.