Фельдшер скорой

Вязовский Алексей

Женщина ближе к пятидесяти, лежит, сопит.

– Свет включите, – попросил я, подступая с тонометром и термометром.

Не нравится она мне. Дышит поверхностно как-то, голова с подушки скатилась, ей явно неудобно, а не ляжет нормально. Следы небрежно вытертой рвоты на халате.

Короче, кое-как удалось выяснить, что плохо ей стало к обеду, трижды рвота была, послабило тоже пару раз, хотя с утра уже тошнило и она не ела ничего. Это вчера началось, вон и сыну тоже худо стало.

– А вчера что ели? – продолжил я допытываться.

– Что всегда. Щи свежие, макароны. Жора

рыбки принес, они с Сашкой пиво пили, ну и я съела одну.

Смотрю, при упоминании рыбки и Томилина насторожилась. Тут и Сашка зашел. Бледноват парень. И глаза прямо как у матери, в разные стороны.

– Это у вас косоглазие наследственное? – на всякий случай спросил я. Хотя вроде о таком и не слышал.

– Да ты что… – Начал мужик, потом посмотрел на сына и на жену. – Фигасе, окосели… – удивленно протянул он.

– Короче, в больницу всех. В инфекцию. Ботулизм у вас. Рыбу где покупали?

– Да у метро, бабулечка торговала… Я вчера на поминках был, мужика из нашей бригады хоронили, выпили, конечно, домой шел, купил. Доктор, подожди-ка! – Похмельный потрогал свой живот, пожал плечами. – Я ничего не чувствую! Не болит, не корежит…

– Это потому, – начал объяснять я, – что ты водку бухал. Продезинфицировал себя изнутри от бактерий. А они, – я кивнул в сторону сына и жены, – нет. Беги, ищи соседей. Будем выносить твою супругу. Сейчас спецбригаду вызовем.

– Доктор, – мужик вдруг плюхнулся на колени перед Еленой и обнял ей ноги, – ради всего святого, вези сама, не жди никого! Век молить за тебя буду! Только спаси! Я сам ее на руках вынесу!

– Ладно, – подумав, сказала Томилина. – Вы ноги мои отпустите.

Жора и вправду вынес жену на руках к машине, помог погрузить ее на носилки. Свободных бригад не было – повезли обоих. В инфекционку летели с мигалкой, ибо женщине стало совсем плохо.

– У нее дыхательная недостаточность нарастает! – Томилина схватила «амбушку», начала помогать дышать.

Тут бы интубировать, да где же у нас такое на линейной бригаде? Я набрал кордиамин, уколол. Надеюсь, поможет. И тут пошло рвать сынка. Места в рафике не так чтобы много, а когда везешь двух пациентов, одного почти с остановкой дыхания, а у другого рвота и судороги… Хорошо еще, что ведро стояло практически у парня под ногами, на пол почти не попало.

– Фролов! – заорал я водителю. – Вызывай диспетчеров, пусть в инфекцию позвонят, дернут врача в приемный, скажи, тяжелую везем!

В приемное отделение мы женщину завезли еле живую – ее сразу на каталке увезли в реанимацию. Что там дальше с ней будет, одному богу известно. Хотя прогноз хреновый, конечно. Чем дольше без помощи, тем хуже. Да и сын ее, Сашка, тоже поплохел к концу поездки, из машины под руки выводили, голова как на нитках болтается. А дома еще ведь бодрячком держался.

Взял у Томилиной «амбу», понес под краном маску сполоснуть, а то потом точно забуду. Да и спешить некуда: Фролов загнал машину на дезинфекционную площадку, салон отмывает. Лена тем временем попросила телефон, пока там всех оформляли, позвонила насчет покупки машины.

– Завтра ждать будут! – сообщила она, выходя на улицу.

Сразу видно: деньги жгут руки девчонке.

* * *

Хорошая

«троечка». Цвет только маркий – белый. Но я бы сам такую взял. Стояла в гараже, зимой не ездила. И за те четыре года, что числилась в эксплуатации, проехала аж пятнадцать тысяч. Ну ясно, не бита, не крашена. Однако сгноить машину можно и с нулевым пробегом, много ума не надо. А потом будешь бегать, искать знакомых крыло поменять. Или дверь. А уж если днище прогнило, так и вовсе, считай, еще одну машину купить придется. Потому что эту на чермет отправить проще, чем до ума довести.

Что в гараже – хорошо. Не ракушка, тут есть яма смотровая с переносочкой. Потом, конечно, выгоним на божий свет, поддомкратим, еще раз гляну. Я ходил вокруг «жигуля» и постукивал по корпусу, не теряя из виду хозяина. Он же не разведчик-нелегал с годами тренировок, на проблемном месте должен себя проявить. Но придраться вроде не к чему. Детали кузова родные, сварка заводская, пороги свои, ни капли ржавчины. Передние лонжероны – хоть на выставку отправляй. И в салоне все по уму, начиная от си-душек и заканчивая ковриками. Посмотрел под капот – мотор в меру грязный, специально никто не оттирал, пытаясь скрыть течи, провода не трогали.

Выгнали на улицу, обследовал все повторно, не поленился поддомкратить и еще раз на днище посмотреть. Ну обнаружил микроцарапину на картере. И все. Считай, почти новая машина, ничего не меняли. Защиту усилить – и катайся на здоровье, пока не надоест.

– Ну что, прокатиться надо бы, – сказал я, вроде как ни к кому не обращаясь.

Лена тут же ринулась к переднему сиденью. Хозяин машины, флегматичный дядечка лет пятидесяти, которого звали Аркадием Степановичем, сказал:

– Да вот тут вокруг гаражей проедьте, дорогу чистили, а сейчас здесь и нет никого. Я тут подожду.

Ну да, что переживать, Томилина ведь его хорошая знакомая, никуда не скроется.

– На руки полейте, пожалуйста, – попросил я его. – Не хочется в машину лезть в таком виде.

Я стащил с себя спецовку, которую надевал прямо поверх одежды, помыл руки и сел рядом с будущей хозяйкой.

– Поехали? – спросила Лена.

– Кто из нас за рулем? Давай осторожно.

Да уж, тот, кто дал ей права с третьей попытки, выписал Томилиной неплохой аванс. Учиться да учиться тут еще. Короче, если мне куда-нибудь надо будет, я Лену не буду просить подвезти. О чем и сообщил ей. Она даже обидеться толком не смогла, так сосредоточена была на том, чтобы не выпустить руль из рук и ни на секунду не упустить из виду дорогу.

– Так, давай поменяемся местами, – сказал я ей. – А то мы до вечера вокруг этих гаражей кататься будем.

– Ты куда поворачиваешь? – спросила Лена через пару минут, когда я свернул с дороги на колею, ведущую к посадке.

– Надо же попробовать, как она по снегу идет. А то в тепличных условиях да по ровной дороге любая таратайка проедет. А тебе на ней кататься.

Ну вот, как я и думал, здесь находится место, куда ездят парочки, которым негде провести время. За кустарником машину с дороги не видно, ехать недалеко. Сделали свое дело, развернулись и уехали.