Феликс, Нэт и Ника и теоретически возможная катастрофа
Шрифт:
Папа открыл двери и пропустил детей первыми.
– Директор магистр-инженер Юлиуш Ромашка, – представился директор, шагая от стола с протянутой рукой. Сегодня он был одет в кремовый костюм, синюю рубашку и оранжевую бабочку.
– Марек Белецкий, – папа пожал его руку.
– Прошу, садитесь, подождем остальных родителей, – директор показал на диван.
– Они не смогут прийти, – ответил папа Нэта. Он не собирался садиться. – Вам придется ограничиться мной.
Ромашка замер с рукой, протянутой в сторону дивана.
– Не смогут прийти? – повторил он с ужасом.
– Я подменяю их. Мы хорошо знакомы, так
– Я не могу разговаривать с вами о Феликсе и Нике. Это серьезное дело.
– Ясное дело, что серьезное, – согласился Белецкий, сменяя тон голоса на более грозный. – Вы обвиняете моего сына и его друзей на основании нескольких нечетких фотографий.
– Они четкие… – растерялся директор.
– Нечеткие!
Ромашка занервничал. На его одутловатом лице появилось выражение еще большей растерянности. Он надеялся на извинения и уверения, что такое больше не повторится.
– Вы знаете, что значит «клевета»? – продолжал Белецкий.
– У меня есть свидетель, – директор вернул инициативу. – Одна из учениц подтвердила, что Феликс, Нэт и Ника курили в туалете.
Друзья почувствовали себя так, словно их ударили.
– Там никого не было, – тихо возразила Ника.
– Это надежный свидетель? – спросил папа Нэта. – Что эта ученица делала в мужском туалете?
– Я не могу выдавать никаких деталей, касающихся ее особы. Этика это запрещает… Но случилось еще одно событие – не менее важное. Может, вы все же сядете, – попросил директор и положил на столик журнал.
Он открыл его и посмотрел на лица посетителей, ожидая их реакции. Напротив фамилий троих друзей несколько оценок было вытерто, и на их месте вписаны шестерки.
Дети и папа Нэта ошарашенно смотрели на это. Наконец все медленно сели.
– Ученики не могут отвечать за состояние журнала, если его хранит кто-то другой, – сказал Белецкий, но без прежней энергии. – Каждый имеет к нему доступ.
– Только оценки Феликса, Нэта и Ники были исправлены, – заявил директор. – Изменены даже оценки в компьютерной базе данных. Доступ к школьному компьютеру защищен учителем Эфтипи, известным специалистом в этой сфере. – В этот момент Нэт издал странный звук, похожий на сдавленный кашель. – Сломать защиту мог только кто-то очень умный, а я уже знаю, что ваш сын – хакер. – Ромашка принес ноутбук Нэта.
– Вы попытались взломать чужой компьютер? – спросил с преувеличенным ужасом папа Нэта.
– Э-э-э-э… Нет. Мы с комиссией проверили только содержимое рюкзаков.
– Сколько времени вы сами находились с этими рюкзаками, пока собралась комиссия?
– Какое это имеет отношение к делу?! – начал Ромашка нетерпеливо. – Мы ничего в них не нашли, если вы это имеете в виду.
– Тогда откуда мысль, что мой сын – хакер?
– Ну он же носит с собой компьютер.
– Вы не пользуетесь компьютером каждый день?
– Я не люблю компьютерные игры. Я серьезный человек.
– Компьютер служит не только для компьютерных игр… – Папа Нэта покачал головой, пытаясь не вдаваться в дальнейшую дискуссию по этому поводу. – Что вы намерены делать?
– Мне очень жаль, – Ромашка выпрямился и продолжил официальным тоном: – Решением педагогического совета Феликс, Нэт и Ника освобождаются от занятий на неделю. А тем временем мы проверим все аспекты этих двух дел и решим, что будет дальше. Гм… это все, что я
Он встал, давая тем самым понять, что разговор закончен.
– Папа! Ты же в это не веришь? – спросил Нэт, когда они вышли на улицу. – У меня половина твоих генов! Ты думаешь, твой сын такой кретин, чтобы поставить себе шестерки по географии и польскому? Все знают, что у меня дислексия!
Папа остановился перед старым автомобилем и потер лицо:
– Садитесь, отвезу вас домой.
Они сели и пристегнули ремни. Сначала они поехали в направлении района Прага, к дому Ники.
– Даже если бы мы такое сделали, – отозвался через парочку километров Феликс. – То точно не таким примитивным способом.
Но Белецкий не ответил. За всю дорогу он не проронил ни слова.
Нэт жил с родителями в пентхаусе, в квартире на последнем этаже высотки. Апартаменты занимали весь этаж, и даже два, потому что в столовую, кухню и зимний сад, размещенный в застекленном павильоне на крыше здания, нужно было подниматься по ступеням. Большую часть крыши занимал сад, выглядевший так, как обычно выглядит ухоженный сад возле дома: газон, кустарники и небольшие деревья. Только этот сад находился в ста метрах над землей. С небоскреба открывался невероятный вид на центр Варшавы, но такое расположение имело и свои минусы. Игра в футбол, например, всегда заканчивалась после первого аута.
Один из павильонов был двухъярусным, там находилась мастерская мамы. Благодаря окнам во всю стену мама, работая, любовалась фантастическим видом. Она была художницей, могла целыми часами, сидя на высоком стульчике, покрывать полотно цветными пятнами. В зависимости от настроения она пила красное вино из пузатого бокала или несвежий кофе из большой кружки.
Нэт по ступеням поднялся в мастерскую. На маме была любимая одежда – заляпанная тенниска и джинсы, тоже в цветных пятнах. Черные волосы она перевязала резинкой. Уникально: вместо кофе или вина на столике стоял стакан с вишневым соком. Нэт чмокнул маму в щеку и уселся на диване, около вороха скомканных набросков. Мама законанчивала картину выше человеческого роста. Она наклонялась до самого пола, чтобы поставить одну маленькую точку, а через секунду вставала на носочки, чтобы добавить аккуратный штришок у самого верха. Нэт точно не унаследовал от мамы способностей к рисованию, потому что даже не понимал, что представляет собой картина. То, что эта картина готова, он заключил только по количеству краски, наложенной на полотно. Он наклонил голову и попробовал угадать, что видит. Немного было похоже на кита, немного на горное озеро, но это могло быть и пятно масла на асфальте. Он не спрашивал маму, потому что она всегда отвечала, что в ее картинах каждый видит то, что хочет. Он прищурил глаза и окончательно решил, что это пятно масла.
– Папа мне все рассказал, – отозвалась мама, не прекращая работу.
Она добавила несколько желтых черточек на черной фигуре. Тогда это не пятно, решил Нэт. Может, это жабры кита?
– Ты не исправлял тех оценок, – протянула мама. – Тебя никогда не волновали баллы.
«Кит – млекопитающее, и у него нет жабр, – напомнил себе Нэт. – А может, это толстая акула?»
– Ну и ты не настолько глуп, чтобы вписать себе шестерку по польскому, – сказала мама, разбрызгивая немного голубой краски на середину картины.