Феликс, Нэт и Ника и теоретически возможная катастрофа
Шрифт:
– Хорошо, так и сделаем, – Ромашка уже был сыт этим разговором. – Господин Белецкий приготовит презентацию, но начнет ее с показа твоих слайдов, – он посмотрел на Эфтипи. – После них добавит свой материал.
– Но будут показаны все мои слайды, – отметил Эфтипи с выражением лица, словно кто-то собирается угнать у него автомобиль.
– Ок, – папа Нэта снова улыбнулся. – Покажу их все до одного.
Снова зазвенел интерком. Директор встал и нажал на кнопку.
– Пришел господин Четверг с тем журналом «1-А», – начала Хеленка. – Эти
– Ничего больше не говори! – оборвал ее директор. – Я выйду к нему.
– Не нужно, – сказал Белецкий, вставая. – Мы, собственно, уже уходим.
Разозленный Эфтипи двинулся к дверям.
Через два дня папа Нэта подъехал к школе перед началом первого урока, подвозя Феликса, Нэта и Нику.
– Этот Эфтипи ужасный сноб, – сказал он, снимая очки и потирая глаза. – Потому я сам предпочел закончить презентацию. Из-за этого я мало спал.
Дети помогли ему вытащить из багажника старого «Сааба» сумки с аппаратурой.
– Он глубоко убежден в своей гениальности, – сказал Нэт. – У него нет идей для интересных уроков, поэтому он заставляет нас зубрить дурацкие… не знаю что.
– Была у нас в начальной школе очень амбициозная учительница литературы, – произнес папа. – Она заставляла нас учить наизусть фрагменты произведений польских писателей и поэтов: Мицкевича, Словацкого, Пруса, Ожешко и других… Проверяла, как мы запомнили все мелкие подробности описания героев, природы, кто с кем был в родстве, какие имел взгляды – короче, все. Ночами я сидел и мучил очередной том.
– Вы много знаете, – заявила Ника.
Папа Нэта покачал головой:
– Я уже ничего не помню. Я ненавижу польскую литературу – единственное, чего добилась наша учительница. Еще немного – и я вообще перестал бы читать. Эта учительница воспитала два поколения, у которых точно нет в доме ни одной книжки… Идемте. Мне нужно несколько минут, чтобы все установить. – Он указал на серебряные чемоданы, стоящие на тротуаре. – Папа Феликса одолжил мне записывающую аппаратуру и проектор последнего поколения. Все это из его института.
Они схватили чемоданы и понесли в спортзал, где уже собирались учителя и ученики в ожидании очередной нудной лекции. Установка аппаратуры заняла три минуты.
Наконец упали роллеты, погружая зал в полумрак. Папа Нэта, одетый в прекрасный черный костюм, черную рубашку и темно-серый галстук, вышел на середину зала. В руке он держал маленький пульт управления. На лацкане пиджака у него был маленький беспроводной микрофон.
– Конечно, вы присутствовали на многих таких встречах, – начал он, и его усиленный голос доносился со всех сторон. – Они были очень нудными, и вам казалось, что они тянулись часами. Наш показ займет не более чем пять минут.
– Должно было быть сорок пять минут, – прошипел с беспокойством Эфтипи, наклоняясь к директору. – Именно мои графики…
Ромашка жестом успокоил его.
– Вам показывали ничего не говорящие графики, – папа Нэта нажал
Все приготовленные слайды Эфтипи пронеслись на экране, мигая один за другим. Продолжалось это две минуты, после чего экран погас. Эфтипи заскрипел зубами, бубня под нос какие-то проклятия.
– Перед вами выступали люди, которые под конец лекции не помнили, каким было ее начало. – Голос господина Белецкого разносился по всему залу.
На экране появился бледный свет, на фоне которого звучала легкая музыка. Ученики сидели с открытыми ртами.
– Но жизнь – это не чертежи и лекции.
На экране на долю секунды появился темный туннель. Все дрогнули, даже учителя. Некоторые пытались притвориться, что это не произвело на них никакого впечатления, но было слишком темно, чтобы хоть кто-то это заметил.
– Жизнь – это единственное, что у нас есть. Самое ценное, но она зависит от нашей воли.
Снова темный туннель, какие-то трубы тянулись вдоль стены. Камера двинулась, словно показывала картинку, которую видят глаза идущего по туннелю человека. Как в компьютерной игре. Фильм начал медленно выходить с экрана, хотя вначале это казалось иллюзией.
– Мы сами решаем, как пройдет наша жизнь. Сами делаем выбор, и не верьте, если кто-то говорит вам, что все по-другому.
Картинка перепрыгнула, показывая альбом с фотографиями. Теперь презентация происходила не на экране, а перед ним. Голографический альбом висел в воздухе посреди зала. Он был размером с человека, но никто это так не воспринимал. Папа Нэта отошел в тень и скрытно нажал на кнопку пульта. Альбом открылся, внутри были черно-белые снимки класса. На одной фотографии было два мальчика, она поднялась над альбомом.
– Это я и мой лучший школьный друг. Его зовут Кристиан.
Фотография исчезла, в альбоме несколько страниц перевернулись, и выскочило следующее фото: два мальчика сидели в лодке. Потом еще несколько фотографий. Те же мальчики, только старше: в зоопарке, на каникулах, в бассейне, обнимающие смеющуюся девочку.
– Мы дружили много лет, – продолжал папа Нэта, его голос усиливался благодаря динамикам. – Мы строили большие планы. Хотели основать собственные авиалинии, открыть свой отель, потом решили, что будем выпускать гоночные мотоциклы.
Снова выскочила картинка туннеля, вместо музыки был слышен глубокий вздох.
– Потом появилась мода на курение разных… Мы начали курить.
– От курения травки ничего плохого не случится, – раздался чей-то голос из зала.
Сзади, где сидели учителя, случился небольшой переполох. Кто-то попытался прервать презентацию, чтобы найти автора этих слов. Но все внезапно утихло.
– Может, сегодня это нехорошо, – сказал Белецкий, – но тогда мой отец устроил мне такую взбучку, что она отбила у меня охоту курить даже обычные сигареты. И хотя я не применяю такие методы к моему сыну, – слушающий в напряжении Нэт покраснел, – сегодня я безмерно благодарен своему отцу.