Фемида его любви

Ельская Ингрид

Мама уже ждала меня, заманивая за стол ароматом панкейков и кофе.

— Где ты была? — спросила она, когда птичка попала в клетку и стала лопать вкусности. — Только не ври, что у Малецкого. У кого ты ночевала, Саш?

Я бы соврала, что у Лены, да маму так не проведешь. Пришлось говорить полуправду.

— Я была у мужчины, — поставила паузу. Больше мне добавить нечего.

— Кто он? Из какой семьи?

— Он взрослый и самодостаточный мужчина. Его зовут Саша.

— Насколько он тебя старше? Кем он работает? Саша?

Маме было любопытно узнать, с кем я

провела время, а мне добавить нечего.

Не знаю я, мама, кем он работает. И сколько ему лет — тоже. Он вообще уголовник и. возможно, этой ночью из тюрьмы сбежал.

Я уставилась на маму, проворачивая в голове ее реакцию, если расскажу правду. Ух, что будет. Прилюдное хватание за сердце и вызовы «Скорой» нам обеспечены. Чтобы добиться желаемого мама привлекала любые инструменты, пускай и не совсем честные.

— Не все сразу, мам. Я тебя с ним потом познакомлю. Уверена, он тебе понравится, — я натянуто улыбнулась, оставляя любопытную родительницу без деталей.

— Ну-ну… Попроси его в следующий раз быть аккуратнее. Я в твоем возрасте, конечно, тоже была страстной, но не позволяла себе разгуливать с синяками на шее. Боюсь спросить, в чем ты платье испачкала, — она поджала губы и недовольно замешала ложечкой свой кофе.

Отвечать я не стала. Пусть думает, что мы извращались как могли, чем узнает, что ее дочь убегала от преступников по полям. Мама отвлеклась от воспитательной беседы, переключившись на новостной выпуск про наш город. В нем ведущий рассказывал про происшествия, погоду и местные мероприятия. Я погрузилась в слух, настороженно выжидая репортаж про аварию. Передача шла двадцать минут. За это время сердце чуть не выскочило из груди, разгоняясь до высокой частоты. Я боялась увидеть запись со своим авто и аварией и всякий раз, когда ведущий начинал вещать о новом происшествии, и готова была скончаться от ужаса.

Меня пронесло. Ничего такого не сообщили. Большая часть выпуска уделялась пропаже сына мэра. Тот ушел вечером из дома и не вернулся. На ноги была поставлена вся полиция, искали с собаками, просматривали камеры, но безрезультатно

— Это страшно, когда пропадают дети, — тяжело вздохнула мама. — боюсь представить, что у нашего мэра сейчас на душе. Столько мыслей в голове, и готов все на кон поставить, лишь бы с твоим ребёнком все было хорошо …

— Не начинай, — в кухню зашел Семён. — Твои дети не такие имбецилы, как этот отпрыск мэра. Надышался небось какой-то дряни и теперь в отходняках отцу набрать боится. Саш, ты поела? Поднимайся наверх.

— Вернемся к нашему разговору позже, — кивнула мне мама. С Семеном она старалась не спорить. Особенно, когда тот в плохом расположении духа.

Брат предложил прогуляться по двору. У нас был большой участок, где мама с азартом практиковалась в навыках ландшафтного дизайнера и садовода. Выходя из дома я заметила двух незнакомых мужчин на территории.

— Это охрана, — пояснил Сема по поводу разодетых в черные костюмы Рэмбо. — С сегодняшнего дня наш образ жизни немного изменится, привыкай.

— У тебя серьезные проблемы? — заглядывала в лицо брату, пытаясь понять, что у него на уме. Я бы не стала рисковать

собой, если бы мне угрожала опасность. Отдала бы то, что хотели и жила спокойно. У нас достаточно денег, внукам хватит, но Семен по слухам хотел больше и его начали прессовать. Я была далека от бизнеса и питалась отрывками из маминых телефонных разговоров.

— Серьезные проблемы не у меня, а у того, кто мне дорогу перешел, — он хмыкнул и кивнул на охрану. — Это для вашего спокойствия. Тому черту я райскую жизнь покажу, он сто раз пожалеет, что на свет родился. Никто не должен лезть в дела Семена Козлова.

Он улыбнулся и приобнял меня за талию, ведя к машине. Прислонив к нему голову, шла к своему крокодильчику, с каждым шагом приближаясь к минуте раскаяния. Сейчас Сема пытать начнет. Орать будет. Он очень у нас жесткий, мог сорваться, но меня обычно баловал лаской. Сейчас же я чувствовала, что настала моя очередь порки.

— Рассказывай, — он остановился напротив капота и кивнул на него, нервно облизнув губы. — Что за дела, Сашуль? Что у тебя случилось вчера?

— Я вчера человека сбила, — предусмотрительно я отошла на шаг назад и осмотрелась по сторонам, дабы убедиться, что никто не слышал. — Кажется, насмерть.

Я подробно рассказала про обстоятельства той ночи. Только про похищение умолчала. В моей версии я поругалась с Егором, сбила человека, затем поехала к Семену и уехала к подруге, не сумев к нему попасть. Все. Никакого Алекса в моей жизни не было. Стоило рассказать правду, но про своего Вестника я не рискнула откровенничать, считая, что это уже не моя тайна. Вдруг мои слова навредят ему, из тюрьмы же бежал. А к аварии он никакого отношения не имел.

Брат слушал меня внимательно. Ни разу не перебил. Хмуро пялился на вмятину на капоте, желваками работал, но молчал. Когда я закончила, в мою сторону даже не посмотрел. Так и продолжил упорно рассматривать искаженный металл.

— Иди к себе в комнату, я скоро подойду. Мне нужно уточнить кое-что.

Пробивать ушел. Когда я спускалась в кухню, слышала, как он кому-то называл номер крокодильчика.

Мне стало не по себе в который раз за день. По спине побежали неприятные мурашки, руки стали липкими. У Семена много связей, он быстро найдет записи с камер, возле офиса они тоже есть. Поймет, что я не все рассказала и выпытает из меня даже то, что я и не знала. Вряд ли я смогу противостоять ему и умолчать про Алекса. Когда брат узнает, что его сестрица спуталась с уголовником, точно посадит меня под домашний арест.

Представив последствия, мне стало тошно. Брат может не просто посадить меня под замок, но и снова запретить общаться с сестрой. И так уже высказал про мой внешний вид, делая отсылку к сестре. Ему только повод дай, чтобы выставить Алексу виноватой.

Я успела навести порядок в своем столе, когда зашел Семен. Он был хмурнее тучи.

— Ты ничего не перепутала, когда мне рассказывала? — он замер в дверях и сканировал каждый мой жест, выискивая знаки в моем нервозном поведении. Зная мою скрытность, предполагал, что о чем-то умолчала и пытался понять, что. Я не торопилась раскрываться тоже.