Феникс поневоле
Шрифт:
Шазаль выслушала внимательно, но кое–чего так и не поняла.
— Но ведь у Хэргал тоже был муж?
— Да. Был. — Голос Китарлиса неуловимо превратился в тяжелое, острое лезвие, отрезавшее эту тему на корню. Девушка поежилась:
— Может, мне лучше… вообще ни о чем не спрашивать?
Китарлис тут же заулыбался, погладил ее по волосам:
— Дитя мое, не обращай внимания. Просто существуют вещи, неприятные лично для меня. К тебе они не имеют никакого отношения.
Шазаль некоторое время молча всматривалась в красивое лицо сидевшего
— А как мне… надо тебя называть?
— Как хочешь. Большинство моих отпрысков предпочитают говорить «Кит». Младший внучек умилительно говорит «дедуня». Выбирай, что тебе больше всего нравится.
— Лис, — вырвалось у Шазаль прежде, чем она успела о чем–либо подумать.
Брови Китарлиса поднялись вверх:
— Лис? Такого еще не было. Что же, в чем–то ты уже проявила характер, моя Шазаль.
Она едва сдержала вздох облегчения. Не угодить этому человеку значило навлечь на себя серьезные неприятности. Во всяком случае, ей так казалось.
— А как я узнаю, когда и куда надо приходить вечером?
— Вот что тебя тревожит! — Китарлис понимающе кивнул. — Ну, скажем, я тебя позову. А куда приходить… Как ты сейчас пришла ко мне, так и туда явишься. Ты же не Толэсса и не Бьерек, для которых пришлось делать настоящие, постоянные проходы и лестницы!
— Кто это?
— А? Толэсса — это моя невестка, жена Айкена. Бьерек — муж моей младшей дочери. Они–то как раз самые обыкновенные люди, но живут здесь, в замке, и мы должны с этим считаться. На их половине есть всякие коридоры, лестницы. Тебе, к счастью, этого не требуется.
— Я могу идти? — поинтересовалась девушка. — Мне, наверное, понадобится много времени, чтобы придумать наряд.
— Иди, мое сокровище, иди, — разрешил Китарлис. — И постарайся не огорчить вечером своего любящего дедушку!
Когда он произносил последние слова, у девушки снова возникло ощущение того, что над ней жестоко издеваются. Во всяком случае, в устах Китарлиса все это звучало именно так.
Шазаль влетела в свою комнату с ощущением того, что времени почти не осталось. Не успев сделать и двух шагов, она закричала:
— Хэргал!
— Что? — донесся из пустоты ворчливый голос тетки.
— Приди ко мне, помоги! Пожалуйста, прямо сейчас!
— О-оу, — Хэргал глубоко вздохнула. — Что случилось на этот раз?
— Я не знаю, что надеть на вечер! Ты придешь?
— Я уже пришла. Если ты соизволишь открыть дверь…
— Входи!
Хэргал вступила в комнату племянницы, шелестя темно–зеленым одеянием, благоухая запахом чего–то терпкого. Остановилась и, окинув помещение быстрым взглядом, скривилась:
— Это все, что ты успела сделать? Я же просила убрать это страшилище… А это что? Пирожки из Бей–Сагата? Что, нельзя было сказать «убери»?
— Потом! — девушка махнула рукой на миску. — Это я всегда успею!
— А куда ты так торопишься? — насмешливо поинтересовалась женщина. — Впереди еще много времени. И вообще, что с тобой?
— Я… — Шазаль снова почувствовала себя глупой, неумелой и, самое главное, наивной. — Я сейчас была у…
— Китарлиса, судя по твоему виду, — тетушка прошлась по комнате, выглянула в окно. — И сумела–таки его разочаровать.
— Он… Я испугалась.
— Немудрено. Кит страшен в гневе, но когда он раздражен, это еще хуже.
— Да? Скажи, а откуда он знает, что ты приходила ко мне утром, что я потом упала с лошади?
Хэргал несколько минут молча смотрела в лицо девушки. Потом сказала:
— Кит имеет привычку смотреть на все, что происходит в стенах замка и поблизости. Собственно, ты же слышала меня только что, хотя я находилась у себя?
— Он… что? — Шазаль охнула и испуганно осмотрелась по сторонам.
— Привыкай, — совершенно спокойно произнесла Хэргал. — Впрочем, иногда он отвлекается. Но лично я на это давно не обращаю внимания. У каждого из нас есть свои милые привычки. Ну, успокоилась? Что он тебе такого сказал? Или просто меньше, чем вчера, улыбался?
— Да. И… он назвал Тибора…
Хэргал махнула рукой:
— Послушай, у них — свои отношения. Между ними произошел серьезный конфликт, чего Кит до сих пор простить не может. Кит не выбирает выражения, но почему это так тебя поразило? Подумай — ты ведь уже научилась это делать? — какая разница, какими словами один человек характеризует другого? У тебя есть своя голова, свои глаза. Для тебя, моя дорогая, важнее то, что чувствуешь и думаешь ты.
— Я не знаю… На меня свалилось очень много — всего за один день, — пожаловалась Шазаль. — Мне кажется, что я прожила уже сто лет.
— Вечером проживешь еще двести, — усмехнулась женщина.
— Он сказал, чтобы я выглядела достойно.
— И кто тебе мешает? Оденься поприличнее, молчи побольше, вот и все дела.
Шазаль, неожиданно решившись, быстро спросила:
— А что случилось с младшей дочерью?
— Она погибла. Действительно погибла, — медленно произнесла Хэргал.
— Что значит «действительно»?
— Нас трудно убить. Ты уже падала со скалы, можешь себе представить. Я имею в виду — кровных членов семьи, а не невесток и зятьев, тех, которые приходят в замок. Мы не болеем и очень долго живем. Таковы уж мы.
— Он как–то странно говорил о Бьереке, — сказала Шазаль, не будучи уверенной в том, что тетка поймет, о ком идет речь.
Но Хэргал поняла.
— Его старший сын пропал… — она качнула головой, и роскошная грива распущенных, темных с рыжими отблесками волос заскользила по плечам. — Оказывается, за время моего отсутствия произошло много всего. Невольно кажется, что кто–то сначала убрал меня, а потом принялся за других… Так вот, того юного мерзавца я прекрасно помню. Он еще в детстве проявлял неординарные наклонности. И вот несколько лет назад, в то время когда я была в ваших Северных Горах, он тоже пропал.