Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона

Гордон Дэвид

Нужно встать на тот уровень, на котором находится другой человек, ведь не будете же вы вести философские беседы с младенцем, который еще только учится говорить... с младенцем вы будете СЮСЮКАТЬ и ГУЛИТЬ. Так вот, в больнице штата Аризона находился ребенок, девочка, страдающая аутизмом. Было собрано 50 тысяч долларов, и девочку перевезли в Чикаго, где ей был предоставлен особый уход. Множество психиатров и психоаналитиков работали с ребенком, пока все деньги не были истрачены, и тогда они отправили ребенка обратно, так и не добившись никаких изменений. Одной моей пациентке было очень одиноко, она хотела сделать доброе дело, посетила больницу штата Аризона, увидела там эту десятилетнюю девочку и в конце концов убедила администрацию отпустить девочку с ней погулять. И вот девочка пошла с ней гулять, гримасничая, издавая бессмысленные звуки, бормоча, постоянно вертясь, — вообще вела себя очень странно. И тогда эта пациентка решила привести ее ко мне. Она привела ее ко мне на прием. Сначала она зашла одна и рассказала мне об этой девочке, и я сказал: «Да, я ее посмотрю». Я заверил ее, что не буду лечить девочку, а просто посмотрю на нее один раз. Моя пациентка ввела девочку в кабинет и представила ее мне, а меня ей. И тут девочка издала несколько очень странных звуков, и я ОТВЕТИЛ

ей такими же очень странными звуками; мы хрюкали и стонали, визжали и пищали добрых полчаса. А потом девочка ответила на несколько простых вопросов и моментально вернулась к своему аутичному поведению. И все же мы прекрасно провели время, визжа и пища, мыча и хрюкая друг на друга. А затем моя знакомая увела девочку в больницу. Вечером она снова взяла ее на прогулку. Позже она сказала мне: «Она чуть было не выдернуло мне руку, прямо-таки тащила меня по улице, — так она хотела увидеть вас... человека, который действительно умеет разговаривать на ее языке».

В этом примере макроповедением девочки является, конечно, ее писк и визг. Вместо того чтобы разговаривать с ней нормально и добиваться от нее того же самого, Эриксон подстраивается к ней, имитируя ее писк и визг. И вот, быть может впервые в жизни девочке представилась возможность общаться с человеком, который разговаривал на ЕЕ языке, с человеком, речь которого имела смысл для нее. Важно также обратить внимание на то, что Эриксон «прекрасно провел время», пища и визжа с этой девочкой, что свидетельствует о конгруэнтности его поведения. Любые признаки того, что зеркальное поведение Эриксона манипулятивно, неискренне или просто подражательно, несомненно, подорвали бы раппорт. Именно благодаря готовности и умению конгруэнтно изменять свое СОБСТВЕННОЕ поведение Эриксону удалось произвести на эту девочку такое впечатление.

Часто психотерапевты пытаются общаться с пациентами, используя научную медицинскую терминологию, пытаясь объяснить им понятия эго, суперэго и ид, сознания и подсознания, а пациент не может понять, о чем это вы ведете речь — о кукурузе, картошке или рагу. Поэтому пытайтесь говорить на языке пациента. Был в Ворчестере один пациент, который провел там уже девять лет. Его нашла полиция, но ей так и не удалось идентифицировать его личность по одежде и получить от него какую-либо информацию, так что мы даже не знали, откуда он родом. Не было никаких свидетельств, что он житель Ворчестера. Наверное, он был приезжим. И в течение девяти лет он сидел в палате, в которую мы заходили и из вежливости говорили «доброе утро». На это он отвечал словесной мешаниной типа «ведро сала, не заплатил, песок на пляже» и прочее в том же духе... бессмысленным набором никак не связанных слов. И когда я пришел туда работать, меня заинтриговал этот пациент, я буквально голову потерял от любопытства.

Я много раз пытался добиться, чтобы он назвал свое имя, но слышал в ответ лишь длинные тирады бессвязных слов.

И вот я послал к нему секретаршу и сказал ей: «Запишите мне эту словесную мешанину и покажите мне, чтобы я знал, как он это говорит». Я поупражнялся в произнесении словесной мешанины и научился говорить почти также, как этот загадочный пациент, но не совсем так. Однажды утром, в восемь часов, я сказал ему «доброе утро», а он ответил мне длинной бессмысленной тирадой, на что я тоже разразился такой же длинной тирадой. Так мы отвечали друг другу и «перебрасывались мешаниной» еще часа два. И вдруг он говорит: «Прекратите молоть чушь, доктор Эриксон! Вы что, нормально говорить не можете?!» Я ответил: «С удовольствием. Как вас зовут?» Он назвал мне свое имя. «Откуда вы родом?» — я уже начал выяснять его личную историю, как он вдруг опять стал отвечать мне словесной мешаниной. Тогда я тоже ответил бессмыслицей. К концу дня я имел полную историю болезни и результаты медицинского обследования; я получил очень полное представление об этом человеке. И позже, если я хотел поговорить с ним, а он отвечал мне бессмыслицей, я отзывался тем же. И вскоре он оставил эту словесную мешанину. В течение того же года его выписали, и он устроился на работу. С ним я уж точно не проводил никакой терапии. Я просто встал на тот уровень, на котором он находился. Теперь многие психотерапевты... и пациенты приходят ко мне и говорят: «Мой доктор сказал то-то и то-то. Что же он имел в виду?» И мне приходится им объяснять. Собственно, именно с этого и началась моя частная практика в Фениксе; я отвечал на вопросы психотерапевтов и врачей, на которые они сами должны были бы дать ответ. И они, вероятно, рекомендовали меня многим моим пациентам.

Культурный раппорт

Частью индивидуальной модели мира является культурная среда, включающая те социальные и личные убеждения, которые являются функцией национальной, расовой, религиозной и субкультурной принадлежности и существующего на данный момент окружения. Как правило, люди одного социального уровня чувствуют себя в обществе друг друга более комфортно и испытывают более глубокое взаимное доверие, чем выходцы из разной среды. Шестнадцатилетний трудный подросток, вероятно, будет чувствовать себя более раскрепощено среди своих дружков, чем среди взрослых, университетскому профессору будет неуютно среди неграмотных провинциалов, а моряк почувствует себя не в своей тарелке на сухопутной военной базе. Раппорт легче устанавливается между представителями сходных культур, поскольку их объединяют общие убеждения, лексикон, формы макроповедения и даже аналогового поведения. Наверное, всякий помнит, как подросток использует один лексикон в присутствии родителей и намного более богатый и цветастый жаргон — на улице со своими друзьями. Для многих из нас общество своих сверстников представляет собой субкультуру, существенно отличающуюся от семейной. Эриксон придает очень большое значение культурному контексту (контекстам) своих клиентов и очень изящно использует свои знания о различных культурах и субкультурах для создания раппорта, необходимого для эффективной коммуникации.

Одна женщина, присутствовавшая на нашем семинаре, поделилась прекрасным примером установления раппорта и терапевтических отношений с другим человеком посредством соотнесения содержания речи и культурных моделей мира. Она гостила у друзей, и однажды вечером маленький сын ее подруги выбежал^ из своей комнаты, потому что «в моей комнате страшные чудища!» Родители объяснили ему, что на самом деле никаких чудищ не бывает, и отправили его — плачущего — в комнату. На следующий день мальчик, с трудом преодолев смущение и страх,

спросил гостью, считает ли она, что на свете бывают чудища. Та очень серьезно ответила, что чудища ТОЧНО существуют, но они боятся одеял и молока. Мальчик испытал явное облегчение, услышав это, и на следующее утро сообщил, что вечером в его комнате опять были чудища, но он натянул на голову одеяло, а когда через минуту высунул голову, чудища исчезли! Это прекрасный пример отзеркаливания культурной модели человека для создания раппорта, а затем использования этой культурной модели для внесения адекватных изменений. Родительские наставления относительно «реальности» не смогли ни на йоту изменить реальность мальчика, а лишь побудили его начать сомневаться либо в суждениях своих родителей, либо в своих собственных. Неважно, соответствует это «истине» или нет, но то, что родители отрицали существование чудищ, было проявлением неуважения к культуре мальчика, поскольку среди мальчиков считается общеизвестным, что чудища еще как существуют — хотя, возможно, не везде.

Прошлым летом я получил очень взволнованное письмо от молодого доктора, который писал: «У семилетней девочки выработалась дурная привычка к воровству. Она украла у матери несколько украшений и спрятала их у себя в спальне, а из летнего лагеря вернулась в очках другой девочки. Мы заметили, что она берет чужие вещи и прячет их у себя в спальне, и просто УМА НЕ ПРИЛОЖИМ, что с этим делать. Не могли бы вы что-нибудь посоветовать?» Я послал ответное письмо с инструкциями для доктора и для отца девочки. Я сообщил, что напишу письмо этой маленькой девочке и положу его в конверт, адресованный ей, а ЕГО положу в конверт, адресованный отцу, и пошлю его ему на работу. Когда отец откроет конверт и увидит письмо дочери, он должен подождать до полуночи и положить конверт на пол в ее спальне. А в конверте было письмо от семилетней феи-подрастишки, где говорилось, что у каждого ребенка каждый год появляется новая фея-подрастишка. «Твоя ПЕРВАЯ фея отзывалась о тебе очень мило, фея второго года твоей жизни ТОЖЕ говорила много приятного, и феи третьего, четвертого, пятого и шестого года — тоже. Но, пожалуй, я лучше расскажу тебе, как выглядят феи-подрастишки: у меня три левых передних лапки, а пишу я самой маленькой левой передней лапкой. Правая лапка у меня только одна. А глаза у меня на макушке, на затылке, с боков и на лице. Так что я вижу все-все! У меня по два уха с каждой стороны головы и целый ряд ушей вдоль спины и вдоль всего хвоста, и на кончике хвоста у меня тоже ухо... поэтому я слышу все, что говорит и делает МОЯ семилетняя девочка. У меня семь задних лапок. Я люблю бегать босиком, но в Финиксе очень жарко, и поэтому мне приходится носить туфли на двух задних лапках, чтобы можно было ходить по горячей земле. Я надеваю одну туфельку на правую лапку и одну на три левых. А вообще я люблю ходить босиком. Я все слышу и все вижу. И мне кажется, ты иногда ошибаешься. Конечно, ты имеешь право ошибаться. Но когда ты делаешь ошибку, надо ее ИСПРАВИТЬ». Девочка дала прочитать письмо маме. Разумеется, мать была подготовлена к этому. Мать и отец были просто потрясены тем, какой интерес у дочери вызвала эта история. Они согласились, что у каждого ребенка действительно есть фея-подрастишка. А затем девочка получила ДРУГОЕ письмо. Там говорилось: «Скажи маме, пусть приготовит оладьи с арахисовым маслом на пахте. Все феи-подрастишки семилетних девочек должны хотя бы ОДИН раз съесть на завтрак оладьи на пахте с арахисовым маслом». Мать приготовила ей оладьи, как было написано в письме. Затем я получил письмо от девочки.

Я написал ей, что она должна общаться со мной и писать мне письма, а затем отдавать их отцу, — он знает одного почтальона, который может доставить мне письмо. Девочка пригласила меня на свой восьмой день рождения. Я ответил: «Я бы очень ХОТЕЛА приехать, но на пост уже заступает твоя восьмилетняя подрастающая фея. Я так рада, что ты исправила ВСЕ свои ошибки. Заниматься этим очень весело». А с самыми юными пациентами такие приемы работают очень эффективно. Даже сейчас дети мне часто звонят, а иногда звонят их мамы и просят: «Пожалуйста, позвоните моим детям и разыграйте с ними Санта Клауса, как вы сделали это, когда я была еще маленькая».

Как и в примере с чудищами, Эриксон общается с этой семилетней девочкой в контексте ее собственной субкультуры, «страны детства».

Для ребенка «законы» лежат за пределами его личного опыта, а потому неактуальны. А вот феи — это уже нечто имеющее «смысл, нечто, заслуживающее внимания. Здесь следует отметить» те же основные моменты, что и в двух предыдущих разделах: необходимым условием эффективного взаимодействия с клиентом является раппорт, а его суть состоит в том, что вы понимаете (а не «любите») модель мира клиента, и клиент об этом знает; и этот раппорт может быть создан посредством отзеркаливания модели мира вашего клиента на любом (или на нескольких, или на всех) из многих возможных уровней, включая уровень «культуры». В следующем примере Эриксон для установления раппорта использует знание субкультуры подсудимого. Обратите внимание, что отзеркаливание субкультуры подсудимого вовсе не обязательно предполагает, что нужно постоянно вести себя так, как ведут себя подсудимые, а предполагает лишь то, что психотерапевт, когда это уместно и полезно, на вербальном и поведенческом уровне признает и задействует характеристики этой субкультуры.

Знаете, что такое Дом Седьмого Шага? Это место реабилитации бывших осужденных. Мне удалось окончить медицинское училище благодаря тому, что у меня был опыт работы с отбывающими наказание и проходящими реабилитацию заключенными в Висконсине. Поэтому меня всегда интересовала тема преступности, и, разумеется, я участвую в программе Семи Шагов, и вот однажды ко мне направили Пола. Пол был очень красивый и стройный мужчина под два метра ростом. Он вошел и заявил: «Я бывший зэк, и по правилам программы Семи Шагов меня послали к вам, чтобы вы наставили меня на путь истинный». Полу было тридцать два года, двадцать из которых он провел за решеткой. И вот целый час я обсуждал с Полом его ситуацию, а в конце приема он мне сказал очень вежливо: «Засуньте все это знаете куда?» и ушел. Его подружка привела его обратно. Он вежливо слушал меня еще час и снова вежливо сказал: «Засуньте ВСЕ ЭТО знаете куда?» Семь месяцев он жил где-то со своей подружкой. Она приютила и обслуживала его. Он подрабатывал вышибалой в нескольких барах, чтобы расплачиваться за выпивку. К концу седьмого месяца его подружка устала оттого, что он никак не помогает ей по хозяйству и каждый вечер напивается, а владельцам баров надоели его драки. Они вышвырнули его ВОН. И вот Пол пошел из дома своей подружки ко мне... он прошел почти десять километров в сорокаградусную жару, и было совершенно очевидно, что накануне вечером он напился.