Феникс

Колышкин Владимир Евгеньевич

– Еще хочу.

– Жопка слипнется.

– Нет, не слипнется...

Они заспорили: слипнется или нет.

Почитай нам какую-нибудь сказку, - сказал Георгий пацану, чтобы отвлечь их от бессмысленной перебранки.

– Ой, вы знаете, он ведь у меня сказок не читает, - пожаловалась тетка, поправляя платок и, казалось, сейчас заплачет, но вдруг рассмеялась: Он

все этих читает... Шопер... гар... Шопенгалтера что ли... Вот не могу выговорить.

– Шопенгауэра?
– подсказала Инга

– Ага, - обрадовалась женщина, - все вот таких... Прям, я удивляюсь, и в кого он такой пошел: ни в мать ни в отца - в проезжего купца, как грится...

Ингу разобрало любопытство, и она стала просить мальчика почитать.

– Ну-ка, давай читай вслух, - приказала женщина своему отпрыску, - и с выражением.

– "Бардо Тёдол". Тибетская книга мертвых", - огласил название книги мальчик.

Георгий и Инга оторопело переглянулись. А тот стал читать текст, сначала нехотя, потом все более и более увлекаясь:

– "...Допустим, вы скончались от обжорства или погибли при бомбежке, не важно, главное, что вы мертвы. Поймите это и не ропщите. Осознайте сей факт. Вы умерли. Иными словами, врезали дуба, отбросили коньки. Перво-наперво, не паникуйте. Скажите себе: "все хорошо!" Иначе вами овладеет страх, который увлечет вас в долину кармических миражей и низвергнитесь вы в область страданий..."

– Прости, мальчик, - прервал чтеца Георгий.
– Там что, буквально так и написано - "при бомбежке"...и еще слово "коньки"?..

– Иероглифы "тутань" и "гоого" имеют широкий спектр толкований, - ответил мальчик, презрительно глядя поверх книги на вопрошавшего.
– Я адаптирую текст к нашей повседневной обстановке. Чтоб вам было понятнее...

– А-а...
– сказал Георгий.
– Хорошо, продолжай.

– "Итак, вы почили в бозе и вступили в первую область Царства Мертвых, называемую Чикай Бардо. В этих местах сознание еще парит в привычных местах своей деятельности, привычной географии - всего привычного, что составляло при жизни умирающего..."

– Что это там блестит?
– воскликнула Инга, указывая рукой чуть левее курса лодки. Туман слегка рассеялся, и на том берегу, куда они направлялись, вспыхнула звезда. Осветила их и ослепила так, что приходилось зажмуриваться, заслонять глаза ладонями или отворачиваться. Даже равнодушный ко всему лодочник высунул свой нос из-под капюшона, взглянул в ту сторону, но сейчас же нос его, как крыса, юркнул обратно в тень, лодочник отвернулся и стал грести энергичнее.

– Это блеск Предвечного Света, Просветленной Яви, первое, что видит умерший, переступив Порог...
– ответил за всех умный мальчик, сунув палец между страниц полузакрытой книги.

– Это прожектор пограничного блок-поста, - сказал Георгий трезвым мужским голосом и менее уверенно добавил: - Надеюсь, они не станут по нам стрелять...

На блок-посту действительно передумали стрелять, подняли столб голубовато-белого света в небо, где он почти растворился в просветленном воздушном пространстве. К лучу с блок-поста с какого-то другого места

добавились еще парочка, и они вместе начали бродить по небу, окрашивая облака в серебристый цвет. Ничего интересного дальше не последовало, и мальчик продолжил чтение:

– "...Тут и звуки самые разные могут наполнить грохотом уже несуществующие уши, и, кроме света, удивительно острые лучи пронзительно вспыхнут миражами. Это стихии нашего тела показывают свою основу, свою суть. Сверкающие и пролетающие мимо видения, миражи - суть мысли и чувства умирающего..."

Над ними с ревом пронесся громадный военно-транспортный самолет. Весь в огнях, он летел низко, ниже белесых туч, видимо, заходил на посадку в Нарчнае, где базировались военно-воздушные силы международного контингента. Пятнисто-зеленую тушу воздушного левиафана сопровождали два звена истребителей новой серии "стелс" - угольно-черные, дельтовидные, с острыми углами, непривычных очертаний, словно объекты футуристического фильма. Прожектора на левом берегу тотчас погасли.

Когда ревущая громадина уже пролетела километра четыре, превратившись в точку на горизонте, мальчик, беззвучно разевавший рот, как выброшенная на берег рыба, вновь обрел дар речи:

– "...Не распознав Света Предвечности мы можем встретить Часовых Вечности. Явиться они могут в любом привычном вам обличье. Покорись и порадуйся проводнику. Обратись к нему с мольбой, и откроется Великая Тропа..."

– В последние годы мы живем в нереальном мире, - сказала Инга, глядя на проплывающие мимо быки и стальные балки моста, слегка размытые расстоянием и туманом.
– А что, если мы хотим невозможного или просто несуществующего?!

Георгий неотрывно смотрел на другой берег реки. Он внимательно разглядывал приближающиеся темные холмы, на одном из которых белыми камнями была выложена великанская надпись: "СЛАВА ЛЕБЕРЛИ!"

– Мое предложение остается в силе. Можешь перебраться в мою хижину...

Инга махнула рукой:

– Да я же не об этом...

– "...В любом состоянии Бардо Тёдол существует возможность достичь Дхарма Кайи путем преодоления четырехликой горы Меры, разумеется, если вы не поддадитесь желанию последовать за "тусклыми огнями". Посредством Великой Прямой Вертикальной Тропы можно сразу освободиться, даже достигнуть Блаженства, вообще не ступая в пространства Бардо, не тяготясь длинной дорогой обычного пути, пересекающего бесчисленные равнины и теснины кармических миражей. Эта вероятность подстилает всю суть учения Бардо целиком. Вера - это первый шаг на Тайном Пути. Ибо Вера - есть путь и одновременно правило, как идти, ибо сказано, если ты совершенно уверен, что ты на верном пути, - ты потерял его... Успех на этом Тайном Пути всецело зависит от развития души..."

– Господи... Георгий, скажи ему, чтобы перестал читать, - расплакалась Инга.
– Я не могу это слушать! Мне страшно!

3

Первое, что увидели они на безлюдном левом берегу, едва причалив, была полосатая будка речного сторожа. Потревоженный неурочной суетой, сей страж вышел, опираясь на костыль, в промозглую сырость тревожного утра. Зябко кутаясь в потертую офицерскую плащ-палатку, изобразил на помятом, желтом, плохо выбритом лице недовольную гримасу.