Феникс

Колышкин Владимир Евгеньевич

– Я поняла, что, если я не пересилю себя, мне конец. Целых 5 минут я не проронила ни звука. Все это время слышалось только его сопение и чудовищно громкое тиканье таймера. Стрелка на циферблате неумолимо двигалась назад, отсчитывая последние минуты моей жизни. Потом у меня потекла кровь. Я надеялась, что он сжалится надо мной, но я ошиблась. Чем-чем, а кровью его не запугаешь. К крови он привык. Более того, она его даже возбуждала. Чем еще можно возбудить импотента? И он совсем озверел.

– Тогда я пересилила свое отвращение и боль, закрыла глаза и представила, что занимаюсь любовью со своим

первым парнем. С ним я потеряла свою девственность. Тогда мне тоже было больно, тоже текла кровь, но возбуждение постепенно погасило боль. Я представила, что это он так неумело действует своим железным от перенапряжения органом и... Одновременно с трезвоном таймера меня пронзил первый оргазм, как будто меня ударило током, долбануло и не отпускало... Я орала как сумасшедшая, а оргазмы все не кончались - резкие, с протяжкой, зарождавшиеся, казалось, где-то аж под диафрагмой, отдаваясь в грудине. Наконец - последний: длинный, затяжной, шедший из глубины меня, к низу живота, горячим потоком выплеснулся наружу.

– Я открыла глаза и, находясь на грани обморока, посмотрела на него перекошенным взглядом. Он тоже смотрел мне в глаза и был серьезен, как никогда. И... жалок. "Какая ты счастливая", - сказал он, вынул из меня пистолет, сунул окровавленный ствол себе в рот и нажал курок.

– Ну, и?..
– хриплым голосом произнес Георгий, не чувствуя, как догоревшая до фильтра сигарета жжет ему пальцы.

– А ничего, - спокойно ответила Инга и с размаху загасила свой окурок в пепельнице.
– Пистолет дал осечку. Что-то там заклинило, он потом отверткой ковырялся... Мерзавцам всегда везет. Но в тот момент, честное слово, мне было его жаль. Даже застрелиться он не смог по-человечески. Я погладила его по голове и сказала, что он сегодня был бесподобен и что большего удовольствия, чем сейчас с ним, я не испытывала. Но, сказала я, если ты еще раз сотворишь со мной подобное, я ночью отрублю тебе голову, пока ты будешь спать.

– И он больше не прикоснулся к тебе... с тех пор?

– Да. Больше он меня не трогал. Но не потому, что испугался моей угрозы. Он не верил, что я смогу это сделать, да я и сама не верю... Но он как-то сломался после этого, в психическом смысле.

– А еще, - помолчав, продолжила Инга, - это неудавшееся самоубийство вселило в него странную, с примесью мистики, уверенность, что с ним теперь ничего не может случиться. Что он заговорен от смертельных случаев. С тех пор он стал фаталистом, хотя раньше ни в какую мистику не верил. Часто он рассказывал мне, что во время патрульных рейдов Легиона почти специально, словно испытывая судьбу, лез на рожон под пули, и хоть бы что! Смерть проносилась мимо его. Такая вот история.

3

Ровно через минуту Георгий разлепил ссохшиеся губы:

– То, что ты рассказала, чудовищно! Зачем ты с ним живешь? Почему не разведешься?.. Тем более, что детей от него, как я понял, у тебя не будет.

Она посмотрела на него как на конченого лоха и сказала ровным тоном педагога:

–

Вопрос, извини меня за прямоту, либо глупого человека, либо одержимого манией свободы. Я надеюсь на второе, учитывая твою профессию. Я же - просто женщина. Никаких пядей во лбу у меня нет. На какие шиши я должна жить? Квартира и та принадлежит ему. Свою жилплощадь я потеряла... Когда мама умерла, а я уже была за Ланардом, комнату, где она проживала, отняли. Вообще всех жильцов выселили, а дом по решению суда отдали наследникам бывших хозяев. Ну, ты ведь знаешь, как это сейчас делается...

Тетку я напрягать не хочу в смысле жилья. Я, собственно, тогда и ездила к ней по этому вопросу. Но у неё новый муж, несмотря на её годы...

Инга усмехнулась невесело.

– Мы существуем в реальном мире, мой миленький. Я не героиня какого-нибудь женского романа, которая, после тяжких испытаний ее добродетелей, в конце концов выходит замуж за богатого миллионера и живет с ним счастливо до конца дней своих.

– За богатого, значит, миллионера, - усмехнулся Георгий, - А что, есть разве бедные миллионеры?

– Есть, - охотно ответила Инга.
– Это те, у кого только один миллион делеберов... или зайчиков... Ко мне один белорус сватался, наверное, хотел здесь закрепиться. Так он предлагал мне именно миллион зайчиков за фиктивный брак. Когда я ему ответила отказом, он сказал: "Что же мне тепереча делать?" Я так потом хохотала, чуть не описалась...

– Ясно.

– Ничего тебе не ясно. Я вижу, что ты из тех людей, которые превыше всего ценят свою личную свободу, даже готовых к нищете ради нее... Но таких людей мало. Во всяком случае, я не из их числа. Конечно, я могла бы снова поискать работу, но кто меня сейчас возьмет? А если и возьмет, то ведь обязательно, пока не закрепишься там, придется подкладывать себя под какое-нибудь толстое брюхо...

Георгий машинально подтянул мышцы брюшного пресса, хотя никогда не имел проблем, связанных с избыточным весом, оставаясь всегда поджарым.

– Что же касается детей...
– Инга замолчала, словно эта тема для нее была особенно болезненной.
– Что ж, если Ланард сильно захочет иметь ребенка, - а он уже хочет - возьмем кого-нибудь на воспитание... Впрочем, - Инга ехидно улыбнулась, - если ты готов и, главное, можешь мне предложить, как говорится, адекватную альтернативу, я, пожалуй, соглашусь... подумать над ней.

Она громко расхохоталась, немного фальшиво, на грани нервного срыва. Георгий проверил свои аккуратно подстриженные ногти и побелевшую от растворителей кожу пальцев и сказал:

– Ну, в общем, я готов. Также готов подумать... до утра. Завтрашнего дня.

– Ладно, пошутили и будет, - Инга встала и начала мыть чашки в раковине мойки.
– А потом, почему ты решил, что мне плохо с ним?

– Помнится, ты говорила что-то о перекрещении двумя руками, нет?

– Ну да, говорила. А ты разве не знаешь, что женская логика самая алогичная логика в мире.