Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века
Шрифт:
Ласкарис прослышал о злоключениях Бёттгера и попытался организовать его освобождение через посредника по имени доктор Паш. Однако из-за вмешательства родственников план побега, разработанный Пашем, не удалось осуществить, и дело закончилось пленением самого Паша. Тем временем Бёттгер с одобрения коменданта Кенигстонской тюрьмы графа Цирнхауса занялся гончарным ремеслом и между делом открыл формулу красного и белого фарфора, которая принесла ему богатство и обеспечила скорое освобождение. Умер он в тридцать семь лет от экстравагантного образа жизни и всевозможных излишеств.
Ласкарис передал порошок ещё двум помощникам-аптекарям — Герману Брауну из Франкфурта-на-Майне и некоему
Сам Ласкарис произвёл две трансмутации в Богемии в одной кузнице в присутствии советника Либкнеха. Три использовавшихся при этом тигля, по легенде, до сих пор находятся в собрании Йенского университета. Затем его след появляется в Амстердаме, где любознательный советник Дипель обнаружил человека, проводившего трансмутации при помощи порошка, данного ему неким Адептом, который по описанию весьма походил на Ласкариса.
В следующий раз известия о нём пришли в 1715 году из Гамбурга, где он оставил в доме барона фон Кройца, жаловавшегося, что он тридцать лет потратил на безуспешные алхимические эксперименты, из-за чего над ним уже смеются родные и друзья, маленькую коробочку с порошком. Стоит ли говорить, что порошок весьма эффективно заткнул рты насмешникам?
Далее он объявился в 1716 году в Вене, где в присутствии уважаемых учёных и докторов превратил некоторое количество медных монет в серебро. Это событие было зафиксировано советником Вольфом-Филиппом Панцером из Гесса, а его протокол подписан полудюжиной свидетелей, среди которых были весьма высокопоставленные лица Богемского и Прусского дворов. Сам Ласкарис при данном событиии не присутствовал — порошок доставил посредник.
Детективное расследование, которое проводил советник Диппель, привело его во Франкфурт-на-Майне, где он встретился с лейтенантом Шмольцем фон Дирбахом, которому Ласкарис также пожаловал некоторое количество порошка после того, как его коллеги-офицеры польской армии принялись насмехаться над его отцом, положившим жизнь на алхимические эксперименты, так никогда и не увенчавшиеся успехом. Они сравнили свои впечатления, и Диппель решил, что описание фон Дирбаха совершенно соответствует внешности Ласкариса. Диппель изучил под микроскопом порошок и обнаружил, что тот состоит из мельчайших красновато-оранжевых кристаллов, идентифицировать которые он оказался не в состоянии. Проверка показала, что одной части порошка достаточно, чтобы трансмутировать в золото по меньшей мере шестьсот частей неблагородного металла. Через семь лет имевшийся у фон Дирбаха запас порошка, который он использовал исключительно для того, чтобы доказать реальность алхимии, раздавая всё получившееся в результате экспериментов золото, подошёл к концу.
Последнее известное нам появление Ласкариса относится к 1733 году, когда он, спасаясь от людей курфюрста Палатинского, нашёл убежище в доме графини Анны-Софии фон Эрбах. Чтобы отблагодарить графиню за её гостеприимство, он превратил всё её серебро в золото — и исчез навсегда. Бывший муж графини попытался присвоить половину этого золота, но проиграл судебный процесс в Лейпциге в 1733 году.
Глава шестая
Человек, который не умирает
На протяжении последней четверти каждого столетия Учителя, о которых я рассказывала, предпринимают попытки поспособствовать духовному прогрессу человечества. Ближе к концу каждого века неизменно
После внезапного подъёма активности в XVI и XVII веках, вызвавшего огромный интерec у учёных мужей вроде Ньютона и Бойла, яростное бурление алхимического тигля сменилось медленным кипением. Нет сомнений, что, вдохновлённые чудесами Сетона, Филалета и Ласкариса, сотни и сотни дилетантов ринулись создавать золото, отдавая этому увлечению все свои силы — а нередко и финансы. Но истинная тайна алхимии — тайна создания Камня, с помощью которого можно делать золото, — осталась сокрытой от них. Создаётся впечатление, что за несколькими довольно туманными исключениями адепты Герметического Искусства ушли в глубокое подполье.
Если волна открытых демонстраций прошедших двух веков явно была инициирована прямыми указаниями некоего высшего руководства, то происходящее теперь можно охарактеризовать только как экстренное сворачивание деятельности.
В XVIII веке на сцене появилось несколько весьма любопытных фигур — таких как Казанова, Калиостро и граф де Сен-Жермен. Параллельно с ними во всех главных культурных центрах под покровом тайны продолжали свою деятельность розенкрейцеры, тамплиеры, франкмасоны и иллюминаты. Однако с дорог Европы навсегда пропали странствующие адепты, появлявшиеся и исчезавшие, словно призраки, и словно задавшиеся целью одним мановением руки обратить весь свинец мира в золото и всех учёных скептиков — в рьяных приверженцев Искусства.
И тем не менее есть масса весьма убедительных свидетельств в пользу того, что граф де Сен-Жермен, отнюдь не придерживавшийся прямого пропагандистского стиля своих предшественников, был Адептом и обладал Философским камнем. Его неуязвимость для времени и старости, способность превращать треснувшие или неполноценные драгоценные камни в подлинные сокровища и привычка как ни в чём не бывало появляться после крайне долгого отсутствия ничуть не изменившимся, словно Дориан Грей, очень напоминают Посвящённого.
Судя по весьма фрагментарным и разрозненным сведениям о нём, граф путешествовал по Европе с какой-то не вполне ясной, но определённо наличествующей целью. Какова бы ни была в действительности его миссия, она заключалась явно не в том, чтобы убеждать неверующих в реальности трансмутации. Тем не менее, его история заслуживает более подробного рассмотрения в рамках данного труда, ибо граф во многом кажется почти прототипом человека, которому этот труд, собственно, и посвящён — а именно Фулканелли.
Современники и позднейшие комментаторы выдвигают совершенно различные версии его происхождения, которое оказывается то весьма высоким, то неизмеримо низким. В разные времена его считали то сыном вдовы короля Испании Карла II от какого-то мадридского банкира; то отпрыском безвестного португальского или эльзасского еврея; его отцом называли то некоего сборщика податей из Ротондо, то короля Португалии, то трансильванского князя Франца-Леопольда Ракоци.
Между 1710 и 1822 годами он появлялся в разных частях Европы под разными именами — маркиз де Монферрат, граф Белламаре или Эймар (Венеция); шевалье Шенинг (Пиза); шевалье Уэлдон или Уэллдан (Милан и Лепциг); граф Солтикофф (Генуя и Ливорно); граф Цароки — частичная анаграмма от Ракоци (Швальбах и Триздорф); князь Ракоци (Дрезден) и граф де Фен-Жермен (Париж, Гаага, Лондон и Санкт-Петербург).