Феномен Фулканелли. Тайна алхимика XX века
Шрифт:
Она была написана в столь поспешной, торопливой манере, что тот простой факт, что Жак Бержье, польский еврей, эмигрант с мозгами, устроенными, как компьютер, в июне 1937 года встречался с Фулканелли, прошёл почти незамеченным! В описываемый период времени Бержье, изучавший химию и физику, работал вместе с блестящим Андре Хелброннером, золотым медалистом Франклиновского института, исследовавшим в Париже проблемы ядерной физики. (В 1940 году Хелброннер был замучен нацистами в Бухенвальде.)
В один прекрасный день летом 1937 года — за пять лет до старта Манхэттенского проекта и за восемь лет до первых испытаний атомной бомбы в пустыне Нью-Мексико — в лабораторию Бержье в Парижском управлении газовой промышленности вошёл незнакомец. В «Утре магов» Бержье, от природы наделённый фотографической памятью,
Не тратя времени на представления, незнакомец сказал:
«Месье Андре Хелброннер, чьим ассистентом, я полагаю, вы являетесь, проводит сейчас исследования по ядерной энергии. Месье Хелброннер был настолько любезен, что проинформировал меня о результатах некоторых своих экспериментов, в особенности о явлении радиоактивности плутония при быстром переходе висмута в газообразное состояние под воздействием электрического разряда в тяжёлом водороде под высоким давлением. Вы стоите сейчас на пороге успеха, как и некоторые другие учёные одновременно с вами. Позвольте мне предупредить вас, чтобы вы были чрезвычайно осторожны. Работа, которой занимаетесь вы и ваши коллеги, чревата огромными опасностями. Она опасна не только для вас лично — но угрожает и всему человечеству в целом. Освободить атомную энергию куда проще, чем вы думаете, и полученная в результате этого радиоактивность может на несколько лет отравить атмосферу всей планеты. Более того, атомные взрыватели можно сделать буквально из нескольких граммов металла, достаточно могущественного, чтобы уничтожить целые города. Я заявляю вам об это прямо: алхимикам всё это же давно известно!»
Трудно отрицать, что разговор об алхимии в 1937 году, особенно в контексте атомной физики, выглядел, с точки зрения Бержье, совершенно нелепо. Он уже был готов вставить замечание довольно саркастического толка, но незнакомец продолжал:
«Я знаю, что вы сейчас хотите сказать, но для меня это не представляет никакого интереса. Вы полагаете, что алхимики не имели никакого понятия ни о структуре атомного ядра, ни об электричестве и уж тем паче не имели возможностей распознавания излучения. Следовательно, они просто не могли достичь трансмутации, не говоря уже о высвобождении ядерной энергии. Я не собираюсь доказывать вам то, о чём сейчас говорю, но прошу в точности повторить мои слова месье Хелброннеру: определённая геометрическая компоновка тщательнейшим образом очищенных веществ может привести к высвобождению атомной энергии без помощи линий вакуума».
Незнакомец взял с рабочего стола Бержье «Объяснения радиоактивности» физика Фредерика Содди и процитировал:
«Я полагаю, что в прошлом были цивилизации, имевшие представление об атомной энергии и уничтоженные неумелым с ней обращением».
Затем он продолжал:
«Поверьте, некоторые техники частично дошли и до нас. Также прошу помнить, что алхимики, проводя свои исследования, всегда принимали во внимание религиозные и моральные вопросы, в то время как современная физика, рождённая в XVIII веке, была первоначально лишь забавой для узкого кружка аристократов и богатых бездельников. Наука, не отягощённая совестью… Я полагаю своим долгом предупреждать исследователей по всему миру, но не верю, что предупреждения мои принесут реальные плоды. Я не питаю особых надежд».
Бержье пишет, что никогда не забудет чёткость «металлического, полного достоинства голоса» этого человека. Он спросил царственного посетителя:
«Если вы сами алхимик, сэр, я не могу поверить, что вы тратите время на попытки создать золото, как Дуниковский или доктор Мит. За последний год я пытался отыскать какую-нибудь информацию об алхимии, но погряз в болоте шарлатанства и совершенно нелепых измышлений. Не могли бы вы объяснить мне, сэр, в чём на самом деле заключается ваша работа?»
Тот отвечал:
«Вы просите меня сжать в несколько минут тысячи лет философии и дело всей моей жизни. Более того, вы просите перевести в простые и понятные слова понятия, для отражения которых человеческий язык непригоден. И всё же я могу сказать вам следующее: вам, без сомнения, известно, что в современной официальной науке роль наблюдателя приобретает всё большее и большее значение. Соответственно принцип неопределённости показывает, до какой степени наблюдатель влияет на все эти явления. Тайна
«А как же насчёт Философского камня? И создания золота?» — спросил Бержье.
«Это всего лишь частные случаи применения данного принципа. Важнее всего не трансмутация металлов, но преображение самого экспериментатора. Это древнейшая тайна, которую в каждом столетии немногие избранные открывают заново». «Что же происходит с ними тогда?» «Возможно, когда-нибудь я это узнаю».
Бержье никогда его больше не видел. Однако он пришёл к выводу, что беседовал не с кем иным, как с самим таинственным Фулканелли, и пребывал в этом убеждении до самой своей смерти 11 ноября 1978 года. Повель и Бержье считают, что Фулканелли пережил Вторую мировую войну, но исчез после освобождения Европы.
После 1945 года американцы были сильно озабочены тем, чтобы прибрать к рукам всех — в особенности немецких учёных, — кто имел какое-то отношение к ядерной физике, из страха, что они могут переметнуться на сторону России. В результате сенсационных признаний Бержье — который в годы войны также принимал участие в разведывательной работе — Американское управление стратегических служб (предшественник ЦРУ) предприняло попытки найти Фулканелли, которые оказались совершенно безуспешными.
Повель утверждает, что американское должностное лицо, задававшее Бержье вопросы о Фулканелли, показало ему первое официальное сообщение о военном использовании энергии атома. Из него Бержье узнал, что атомный реактор представляет собой, как и рассказывал ему Фулканелли, «геометрическую компоновку тщательнейшим образом очищенных веществ» и что в детонации не принимают участия ни электричество, ни вакуумные техники. В отчёте даже содержалось примечание о риске глобального радиоактивного заражения атмосферы — о котором также предупреждал Бержье его таинственный посетитель.
Убеждённость авторов в том, что Фулканелли все ещё где-то рядом, усилилась в 1953 году, когда однажды вечером в Париже в кафе «Прокоп» Повель встретил знаменитого алхимика — выглядевшего уже как молодой человек лет тридцати пяти, — который сказал ему:
«Существует возможность жить бесконечно дольше, чем может себе представить человек непробуждённый. И ваша внешность при этом может совершенно измениться. Я знаю это: мои глаза это знают. И я также знаю, что существует такая вещь, как Философский камень. Но это — материя иного уровня, не в том виде, в каком знаем её мы. Однако и здесь, как и повсюду во Вселенной, можно производить оценки и измерения. Методы работы и оценки достаточно просты и не требуют никаких сложных приспособлений…
Терпение, надежда, работа. И какова бы ни была работа, никогда не удаётся сделать достаточно. Что же до надежды: в алхимии надежда основана на представлении о том, что есть цель, которой можно достигнуть. Я никогда не приступил бы к работе, не будучи совершенно уверен, что существует цель и что её можно достичь на протяжении этой жизни». [171]
171
Цит. по: Le Matin des Magiciens (Editions Gallimard, Paris, 1960). — Примеч. авт.
Только в 1963 году бестселлер Бержье и Повеля был переведён на английский язык под заглавием «The Dawn of Magic» или «The Morning of the Magicians» (Antone Gibbs & Phillips Ltd.), и прошло ещё восемь лет, прежде чем — спасибо «Невилл Спирман Лтд.» читатели, владеющие только английским языком, смогли самостоятельно изучить «Тайну соборов». В процессе перевода, осуществлённого Мэри Сордер, оккультист Уолтер Лэнг, написавший для неё введение, переписывался с Эженом Канселье.