Шрифт:
Annotation
Книга рассказывает о двух друзьях – режиссере и журналисте. При встрече друзей режиссёр неожиданно заявляет другу, что убил человека. Журналист сначала думает, что это – какое-то стечение неблагоприятных обстоятельств и успокаивает режиссёра. Друзья решают проверить ситуацию на себе: случайность ли всё это или здесь действуют какие-то мистические силы, никому до этого не известные.
С целью проверки режиссёр снимает фильм – и буквально через две недели с ним в реальной жизни начинают происходить странные
Решив отвлечься от мрачных мыслей, друзья выехали на природу. Но и там их настигают удивительные мистические события. Они почувствовали, что за ними началась охота неведомых сил…
Людмила Леоновна Стрельникова
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Людмила Леоновна Стрельникова
Феномен режиссера Филина
Глава 1
Мой друг – режиссёр Филин – заявился ко мне мрачный и злой. Сбросив небрежно плащ и шляпу на холодильник, стоявший рядом с вешалкой в коридоре, он прошёл в гостиную, сел в кресло, вытянув ноги, и тут же погрузился в тяжёлые думы.
Я устроился в другом кресле и, покуривая сигарету, стал ждать, когда он пояснит мне причину своего визита. Но друг сидел неподвижно и, казалось, в ближайшие три дня не собирался произнести ни звука.
Мне же уже через полчаса надоело его молчанье: иметь в квартире гостя и не разговаривать с ним, то есть иметь его, как говорится, для мебели, – было не в моём характере. Если человек пришёл к тебе в гости, он должен или рассказывать о случившемся с ним, или пересказывать прочитанное, просмотренное, услышанное где-нибудь на стороне, или, по крайней мере, поделиться какими-нибудь сплетнями о знакомых. Тем более это касается моего друга. Как я заметил, он режиссёр, и всяких, мягко говоря, сказочек об артистах у него бывает предостаточное количество.
Я же, будучи журналистом, и по природе своей и по долгу службы – человек любознательный, точнее любопытный, поэтому всегда рад обогатиться новыми сведениями из сферы чужой жизни, не важно какими – реальными или вымышленными: и те, и другие забавляют и дают пищу воображению.
Сегодняшнее молчание друга и его мрачный вид не столько были неприятны мне, сколько разжигали любопытство, так как подобный мрак в душе и на лице был не свойственен его натуре. Он относился к типу людей жизнерадостных, энергичных, скорее к холерикам, чем к меланхоликам. Поэтому, наблюдая за ним, я пришёл к выводу, что случилось нечто непредвиденное, и, не
– Феликс, что у тебя стряслось?
Удивительно – он не расслышал, настолько мысли завладели его вниманием.
Я повторил громче, почти прокричал:
– Что случилось?
Мои слова на этот раз дошли до него. Он взглянул на меня каким-то отсутствующим взглядом, затем, видимо, сообразил, что это я, глаза его приняли более осмысленное выражение, и он задумчиво протянул:
– Да, неприятная вещь, – и снова «ушёл в себя».
Я хлопнул его довольно крепко по плечу, по себе зная, что в таком состоянии физические ощущения доходчивее слов, и громко сказал:
– Слушай, не молчать же ты сюда притащился. Выкладывай, что у тебя.
– Мне бы рюмочку, покрепче, – попросил он тихо.
Рюмочка у меня всегда найдётся: на случай гостей я имел прекрасный набор вин. Купил себе винный бар – такую небольшую, но содержательную для каждого мужчины вещицу, полированный с инкрустацией ящик, подвешиваемый на стену. С виду – закрытая полка. Открываешь, а там разнокалиберные бутылочки, каждая в индивидуальной ячейке, и тут же, в углублении крышки – две рюмки. Всё сделано с изумительным вкусом, сразу чувствуется, что изобретатель – мужчина, женщина придумать такое не способна, и не потому, что умом слабовата. Нет, не поэтому. Женский ум мы все знаем прекрасно, а в силу её природной ненависти к алкогольным напиткам.
Давно сказано: истина – в вине; я не знаю, что это за истина, лично мне её выудить оттуда не удалось, но толк в винах я знал, это точно. Поэтому, учитывая состояние друга, достал армянский коньяк, пододвинул журнальный столик, и мы освежились первой рюмкой. Потом второй, приободрились, а после третьей почувствовали, что способны вести долгую и интересную беседу.
Феликс немного ожил и стал наполовину напоминать прежнего Феликса, но печать чего-то затаённого продолжала прятаться в глубине его глаз.
– Виктор, – обратился он ко мне обречённо, – я убийца.
– Ты? – я готов был застыть от изумления, но поперхнулся табачным дымом, перейдя от одной крайности к другой, и еле откашлялся.
– Ты кого-то убил? – спросил я осипшим голосом, когда откашлялся. – Специально или нечаянно?
– Не знаю, – задумчиво ответил он, – И не одного, а троих. При этом известии я сунул сигарету не тем концом в рот, не знаю, как это у меня получилось, и обжёг себе язык. Со злостью выплюнув окурок, я прохрипел не своим голосом:
– Ты в своём уме?
Он мрачно молчал.
– Сразу или по очереди? – снова спросил я, как будто это имело значение.
– По очереди… Два года назад первого. В ноябре прошлого года – второго. А неделю назад – третьего.
– И до сих пор молчал? – изумился я.
– Не знал, что их убил я, – мрачно ответил он.
– Как так? Убил – и не знаешь, что ты? – пришёл я в недоумение.
– Ты что, пристукнул их не до конца, и они скончались позднее?