Феодал
Шрифт:
– Борьку вон вместо себя оставлю, он должен справиться, – сказал Фома. – А нет – пусть люди сами о себе думают. С меня хватит.
– Хотите жить лучше?
– Хочу. А вы нет?
– Да ведь любое существо мечтает жить лучше! – возопил Георгий Сергеевич. – На Земле ли, на Плоскости ли – все едино! В чем разница, спросите вы?..
– Не спрошу, – огрызнулся Фома.
– А вы спросите! И я отвечу: разница заключается в длине цепи и размерах миски, больше ни в чем. Нигде нет человека, постоянно довольного своим положением, если только он не круглый идиот. Разница лишь в том, что одного выводит из себя мысль, что его семья будет завтра есть, другому хочется переплюнуть соседей и знакомых новым домом, автомобилем
– Это почему же не найду? – осведомился Фома.
– Ну, во-первых, вы на Землю вообще не попадете. В лучшем случае вы останетесь в живых, чего я вам горячо желаю, но Земли вам не видать. Не для того нас сюда поместили, чтобы мы сбегали. Но хорошо!.. Допустим, вы каким-то немыслимым чудом добились своего. Можем же мы предположить невероятное. Скажите, вы будете счастливы?
– Еще бы!
– Ошибаетесь. Вы двойник, не забывайте. Ваше место занято. У вас нет документов. Нет профессии. Вероятно, нет и дома. Вы лишний. Вам придется многое начинать с начала… Нет уж, сделайте одолжение, не перебивайте меня! Я верю, что вы с этим справитесь. Во всяком случае, это задача неизмеримо более легкая, чем найти Экспериментатора… Игорь, друг мой, подумайте вот о чем: на что вы потратите свою дальнейшую жизнь? На гонку по кругу. На поиск способов сытнее есть и мягче спать… разумеется, я выражаюсь фигурально. А разве здесь вы не заняты тем же самым? Разве здесь вы не достигли завидного социального статуса? Разве ваша жизнь лишена смысла? Там у вас не будет ни смысла, ни статуса, поймите вы это! Будет комфорт, будет вкусная еда, зрелища – но и только. Вот на какое завтра вы хотите променять свое сегодня! Простите, Игорь, я лучше думал о вас! Вы меня разочаровываете.
– Жаль. – Фома пожал плечами. – Не хотел, честное слово. Но раз разочаровываю, что теперь поделаешь. Разочаровывайтесь. Я сам себе противен. Когда я вижу в воде свое отражение, мне хочется наплевать в эту воду. Бывает, и плюю… А только не хочу я бегать по лабиринту. И вить в нем гнездо не хочу. Я не крыса.
– Ну, это, знаете ли, вопрос терминологии. – Теперь пожал плечами Георгий Сергеевич. – Тут все дело в точке зрения… Одним словом, вам хочется свободы?
– Да!
– Вы ее не получите и там, не надейтесь. Подумайте как следует и поймите это. Что такое свобода? Это либо всемогущество, либо самоограничение. Всемогущество невозможно, вспомните хотя бы софизм о боге и камне. Ограничивать свои потребности вы, кажется, тоже не особенно склонны?
– Вот именно.
– Тогда не видать вам свободы. Игорь, друг мой, ну можно ли быть таким наивным?
– Пусть я наивен, – сказал Фома, – но я уйду. Мне не нужно той свободы, о которой вы говорите. Я просто хочу выбраться на воздух. Здесь душно. Если я останусь еще на полгода – мне каюк. Помру или сойду с ума. Знаете, вот сейчас я шел к вам, и мне казалось, что ловушки меня ждут. Не кого-нибудь, не вообще человека, а именно меня. Я к черному провалу нарочно подошел и почувствовал, как он меня затягивает. Хорошо, вовремя одумался, а мог бы и шагнуть. Ничего был бы смысл жизни? – Он засмеялся сквозь зубы. – Я уж не говорю о социальном статусе…
Если бы Георгий Сергеевич, противореча самому себе, начал вдруг доказывать, что смысл жизни и социальный статус вполне совместимы с черными провалами, Фома нисколько не удивился бы. Старику очень не хотелось терять феодала, друга и слушателя. Он мог бы попросить: «Игорь, друг мой, дождитесь моей смерти, а потом
– Чаю хотите? – спросил Георгий Сергеевич, помолчав и повздыхав.
– Нет. То есть хочу, но не буду. Нет времени.
– Так сильно торопитесь?
Фома кивнул.
– Мы больше не увидимся?
– Не знаю. Вряд ли.
– Тогда идите, – неожиданно спокойным голосом проговорил Георгий Сергеевич. – Мне жаль… но, наверное, вы правы. Если бы я только мог пойти с вами… Игорь, друг мой! Пообещайте мне одну вещь, хорошо?
– Какую? – спросил Фома.
– Когда вы поймете, что ушли напрасно, – возвращайтесь. Плюньте на гордость. Мне будет больно думать, что вы погибли. Я знаю, вы слишком упрямы, чтобы остановиться, но я прошу. Подумайте об этом, когда встретите то, что вам не преодолеть. Подумайте об этом, когда нигде не найдете того, что вы ищете. Тогда возвращайтесь.
– К существованию подопытной крысы?
– К жизни. Пусть ублюдочной, пусть унизительной, но жизни. Жизнь лучше смерти уже тем, что можно попытаться изменить ее к лучшему. Возвращайтесь. Со временем вы сможете повторить попытку.
Большая зеленая туча медленно наползала с юга. Наткнувшись близ оазиса на невидимую преграду – взбурлила и потянулась к западу. На северо-востоке гуляли песчаные смерчики – обыкновенные, вертикальные. Далеко на севере угадывалась завеса. Плоскость жила своей жизнью.
– Простите меня, Георгий Сергеевич, – сказал Фома, вставая с нагретого камня, – но я не вернусь. Не хочу вам врать. А кроме того, я убежден, что второй попытки у меня не будет. Будет только одна. Или – или.
– Тогда обещайте мне хотя бы подумать о моих словах!..
– Не сомневайтесь.
Опасная туча ползла совсем близко, и в другое время Фома повременил бы с уходом. Но что толку говорить о другом времени? Время всегда одно – настоящее. О нем не говорят, в нем живут.
Уходя, он ни разу не оглянулся. Кончено. Этап пройден. А боль – боль тоже пройдет…
Наверное.
А если и нет, это уже ничего не меняло. Ведь нельзя же, разбежавшись, остановиться перед самым прыжком!
Глава 2
Он всплывал, продираясь сквозь бирюзовую вязкую толщу. Шлепогубые рыбы остались у дна и недолгое время продолжали следить за его всплытием идиотски выпученными глазами. Потом рыбьи туши превратились в смутные силуэты внизу и, похоже, вовсе не спешили отбыть кто куда по своим неотложным рыбьим делам. Они выстроились правильным кругом, хвостами наружу, глупыми мордами – к центру. Наверное, в крошечные мозги стокилограммовых чудищ накрепко впаялось убеждение: это ничего, что чужак всплыл, – он вернется. Лишится сил и растопыренной лягушкой опустится на дно. В круг, где его настоящее место. Где к нему привыкли. Где нельзя жить, но можно существовать.
Размечтались!
До поверхности, до пьянящего глотка воздуха, до удивительной сладости свободного дыхания оставалось еще очень далеко, но все же вода понемногу светлела. И еще – ее вязкость уменьшалась с каждым выигранным метром. Но и сил оставалось немного. Меньше, гораздо меньше, чем надо было отдать для всплытия.
Плясали перед глазами оранжевые круги и багровые звезды. Неужели – снова вниз?..
К никчемному висению в водной толще? К толстогубым и лупоглазым рыбам?
Шевельнулась мысль: он сам – рыба, хоть и без жабр. Глупая рыба. Безмозглый наблюдатель странного и чуждого, никчемный созерцатель, не способный ни к глубокому изучению, ни к анализу увиденного. Не блестящий мыслитель (куда там!), не смелый экспериментатор, не фанатик науки – заурядное существо, мечтающее только об одном: всплыть! Удрать из мира фантастического в мир обыденный.