Феодора
Шрифт:
Феодора вспоминала свое детство. Мать, посредственная актриса и продажная женщина — что в жизни всегда одно и то же, — была содержанкой Акакия, смотрителя зверинца в Пафосе, главном городе Кипра. Кроме Феодоры, средней, в семье было еще две дочери: Комито, тремя годами старше, и Анастасия, самая младшая. Их можно было считать сводными сестрами, ибо никто не знал их отцов, вряд ли их помнила сама мать. Девочки были не похожи друг на друга, но все очень хорошенькие.
Феодора едва помнила покрытые дымкой зеленые горы Кипра и сверкающее голубое море, края столь прекрасные, что греки издревле считали их родиной самой Афродиты.
Когда Фео было четыре года, Акакий увез свое семейство в Константинополь. Он получил
«Синие» и «зеленые»… Так именовались две партии, постоянно враждовавшие на Большом Ипподроме [12] . Сколько неслыханных случаев породила эта вражда, сколько удивительных событий произошло благодаря ей в жизни древнего мира и великой империи!
Эти партии были как бы наследием старого Рима, когда сражавшиеся гладиаторы и колесничие облачались в белые, зеленые, красные или синие цвета. В те далекие времена, как пояснили Феодоре, эти четыре цвета означали просто времена года: снег зимы, зелень весны, жару лета и голубую дымку осени.
12
Имеются в виду партии венетов и прасинов, о социальной ориентации которых подробно сказано в предисловии к роману
Зрители привыкли к этому и сами стали одеваться в те же тона, что и их любимцы, соперничая при этом со всеми, кто предпочитал иной цвет. Причиной этой на первый взгляд смехотворной вражды была страсть римлян к азартным играм и пышным зрелищам. Константинопольцы, усердно подражавшие Риму во всем, также оказались заражены этой болезнью.
Азарт, с которым люди стремятся получить что-то из ничего, играя и делая ставки, опасен, он толкает человека к гибели и разрушению, в бездну, откуда потом не выбраться. Игры на Ипподроме захватили беспечное и праздное население Константинополя, избалованное удовольствиями и благами столичной жизни, и стали его главной страстью. Византийцы делали ставки на все подряд, даже малыши, едва научившиеся ходить, лихо бились об заклад, подбрасывая медные монетки в пыли посреди улицы.
В Риме времен Нерона из четырех враждующих партий со временем образовались две: Зеленые поглотили Красных, а Белые примкнули к Синим. В Константинополе также поспешили принять это, усмотрев в выборе цветов извечную борьбу между зеленью земли и синевой моря.
Византийцы боготворили состязания колесниц на Большом Ипподроме. Сюда стремился каждый желающий заработать без труда, надеясь сорвать большой куш и вместе с беснующейся толпой удовлетворить темные инстинкты видом кровавого зрелища.
Гонки на колесницах велись по жестоким правилам и были весьма опасны для наездников: почти всегда тот или иной погибал или бывал изувечен копытами бешено мчащихся лошадей.
Колесничие, баловни удачи, становились фаворитами столицы и всей империи так же, как прежде гладиаторы. Удачливый наездник, побеждая, пользовался слепым обожанием толпы, в особенности тех, чьи доходы он увеличивал, ежедневно играя со смертью. Но век его был короток и судьба предопределена. Он наслаждался славой под дамокловым мечом неумолимого рока. Перестав быть человеком, он превращался в заложника толпы, которой был необходим. Красивейшие женщины добивались его внимания, его появление на улицах вызывало бурю рукоплесканий. Пышно одетый, сорящий деньгами направо и налево, он вел беззаботную жизнь, прекрасно понимая, что в это самое время где-нибудь в Константинополе или в провинции — далекой Антиохии, Адрианополе или Александрии — новый колесничий готовится к скачкам, намереваясь рискнуть жизнью ради восторженного рева толпы, и завтра этот, новый, займет его освободившееся место на Ипподроме.
Сам Ипподром был гордостью кичливых византийцев, любящих
Гигантская арена, повторяя форму копыта, замыкалась мощным строением, возвышавшимся вровень с многоярусными трибунами. На нижнем этаже его находились конюшни, помещения для колесничих и их прислуги, отсюда на арену открывалось шестнадцать ворот, над которыми располагались лучшие места для патрициев, знати и вельмож, а над всем этим была сооружена кафисма, или императорская галерея, украшенная пурпурными завесами, откуда император и его свита следили за ходом скачек и игрищ.
Кафисма соединялась с внутренними покоями дворца системой подземных переходов, чтобы император мог попасть на Ипподром, минуя шумные улицы и не сталкиваясь с чернью. Женщины не допускались на игрища, и императрице приходилось наблюдать за происходящим на арене с колокольни церкви Святого Стефана, возвышавшейся над трибунами, а витражи на окнах скрывали первую даму империи и ее свиту от взоров толпы.
Ярусы Ипподрома заполнялись живой бурлящей массой, и тогда одна сторона трибун оказывалась зеленой, а вторая — синей, в соответствии с тем, как рассаживались друг против друга враждующие партии, в то же время напоминая огромный котел, кипящий в пламени страстей. Для византийцев это место было чем-то вроде современного игорного дома, где собираются люди, охваченные лихорадкой азарта, готовые ради выигрыша на что угодно — предательство, убийство, мошенничество.
Зеленые и Синие ежедневно устраивали на улицах столицы жестокие потасовки, нередко заканчивающиеся кровопролитием. Каждая партия владела зверинцем, имела свои конюшни, своих любимых колесничих; фракционеры не жалели аплодисментов и восторженных криков для «своих» и с ненавистью освистывали соперников при каждом удобном случае.
Население Константинополя и всей империи вплоть до самых отдаленных ее уголков было вовлечено в это противостояние. Оно ссорило друзей, разбивало семьи, ломало законы, расшатывало императорский трон, вносило сумятицу в дела церкви, и без того запутанные…
Когда четырехлетняя Фео впервые увидела Ипподром, Зеленые были в фаворе, они занимали лучшие западные трибуны, находящиеся в тени после полудня. Старый император Анастасий [13] , монофизит, благоволил к зеленому цвету.
Но времена изменились. На трон взошел молодой Юстин, исповедовавший православие и открыто поддерживающий Синих. Зеленым ничего не оставалось, как перебраться на восточные трибуны и выжидать удобного случая, надеясь на милость переменчивой Фортуны и изнывая от жары под жестоким полуденным солнцем.
13
Анастасий I (ок. 430–518, правил с 491) — император Восточной Римской империи, узурпатор. Поддерживал интересы землевладельческой аристократии. По религиозным взглядам — монофизит. Подавил ряд народных восстаний, вел войну с персами.
И молодой Юстин, и его предшественники заигрывали с чернью, добиваясь ее расположения и потакая ее низменным вкусам. Поощряя любовь толпы к зрелищам, представители царствующей византийской династии боялись ее необузданной ярости, памятуя, что по прихоти толпы лишился головы не один правитель.
Разумеется, малышка Фео ни о чем таком не подозревала. Но одним из ее самых ярких детских впечатлений был громоподобный вопль, несущийся с Ипподрома, — «Ника!», что означало — победа. Этот тысячеголосый рев, полный ненависти и торжества, поразил воображение девочки. Каждый раз он снова и снова пугал ее, словно предвестник скорого несчастья, которое неизбежно должно случиться с ней.