Ферн

Гринвуд Лей Б.

Она, словно впервые, посмотрела на Мэдисона. Ее удивило, как такие черные глаза могут быть одновременно такими живыми, сверкающими огнем. Ее интересовало, как он выглядит в растрепанном виде, когда волосы падают ему на глаза, а лицо не брито.

Она хотела знать, устает ли он когда-нибудь от своей независимости. Не хочет ли он иногда иметь рядом близкого человека? Интересно, бостонские женщины считают, что мужчина должен знать ответы на все вопросы? Ферн не возражала бы полюбить такого человека, который совершает ошибки.

Конечно,

такие люди, как Мэдисон, никогда не признаются, что ошибаются. Ему, должно быть, нелегко от этого. Ему нужен кто-то, с кем он мог бы побыть самим собой, кто-то такой, кто любил бы его.

Ее удивляло, что, находясь с ним рядом, она чувствовала себя совсем не тем человеком, что раньше. Она не понимала, почему все, чего она старалась достичь раньше, было совсем не тем, чего она хотела теперь. Более всего ее сбивало с толку то, что она хотела измениться, даже рискуя потерять себя прежнюю навсегда.

Находясь рядом с Мэдисоном, она теряла всю свою сопротивляемость. У нее больше не было ни энергии, ни желания защищаться. Медленно, но верно он срывал с нее защитный камуфляж, обнажая ту нежную Ферн, существование которой она упорно скрывала от чужих глаз.

Ферн хотела отделаться от своих навязчивых мыслей. Они смущали ее, даже пугали немного. Она отвернулась, чтобы Мэдисон не мог прочитать по ее глазам, что она думает.

Рука Мэдисона касалась ее плеча, и она чувствовала, как тысяча острых иголок вонзается в нее. Она всем своим существом ощущала его.

– Думаю поговорить с ним завтра, – продолжал Мэдисон.

– Я сама поговорю с отцом, – сказала Ферн, благодарная Мэдисону за то, что он Настолько озабочен ее судьбой, что старается защищать ее от отца, но и раздраженная тем, что он не спросил сначала ее разрешения на такой разговор.

– Но ты не станешь с ним говорить.

– Откуда ты знаешь?

– Ты вбила себе в голову, что для того, чтобы с тобой нормально обращались, необходимо работать больше, чем любой мужчина. Но ты всегда останешься только жалкой имитацией мужчины. Я полагаю, однако, что, если бы ты захотела, то могла бы стать замечательной женщиной. И весьма красивой к тому же.

Ферн не проронила ни слова.

Презрение Мэдисона ко всему тому, чего она с таким большим трудом добивалась в жизни, бесило ее. Знал ли он, как здорово она ездила верхом, как ловко могла заарканить быка, стрелять без промаха? Нет, не знал. Знал ли, чего ей стоило добиться уважения к себе со стороны мужчин? Конечно же, нет. И он хотел свести на нет все ее достижения одной фразой!

Ферн не могла больше злиться на него. Никто и никогда не называл ее замечательной женщиной. Никто не говорил, что она могла бы быть красивой. А ведь он видел ее только в штанах. Лишь сегодня она перестала расхаживать по дому миссис Эббот в шляпе.

– Почему ты так считаешь? – спросила Ферн. Она знала, что не надо быть

такой любопытной. Мэдисон всегда говорит вещи, которые ей не нравятся. Она прекрасно понимала, но не могла справиться с собой.

– Что я считаю?

– Что из меня может получиться красивая женщина. – Трудно было признаться в собственном любопытстве. Он поймет, что нравится ей.

– Тебе надо поменьше бывать на солнце и ветре, чтобы твоя кожа перестала походить на древний пергамент. – Легкая улыбка появилась на губах Мэдисона – Ты больше похожа на индианку, чем на бостонскую даму.

Его палец прикоснулся к ее плечу, и она вся вспыхнула, как сухой хворост.

– Лучше быть простой индианкой, чем бостонской дамой, – фыркнула Ферн. – Индианки, по крайней мере, более сообразительные.

– Ты сообразительная. Это то, что мне в тебе нравится.

– Раньше тебе во мне ничего не нравилось.

– Я изменил свое мнение.

– Относительно чего?

– Относительно почти всего. Я все еще не хочу, чтобы ты одевалась в мужскую одежду, но я заметил, что у тебя отличная фигура. Если же на тебе будет надето несколько юбок, то она не так будет бросаться в глаза.

Ферн покраснела. До этой минуты она затоптала бы на своем коне любого, кто осмелился бы сказать ей нечто подобное. Но пальцы Мэдисона касались ее шеи, и это сводило ее с ума. Она не могла найти нужных слов, чтобы отвечать должным образом.

– Мне нравится, тем не менее, что ты сняла эту шляпу. У тебя прекрасные глаза. От пребывания на солнце они были налиты кровью, но теперь они просто замечательные. Большую часть времени они карие, но, когда ты злишься, становятся зелеными.

Он зажал ее локон между пальцев.

– Удивительно, что ты не обрезала волосы. Я хотел бы видеть, как они падают на твои плечи, и ветер развевает их у тебя за спиной.

Ферн не собиралась говорить ему, что волосы – один из атрибутов ее женственности, с которым она ни за что не хотела расставаться. Если бы она сказала ему об этом, он посчитал бы это слабостью, а с ним она и так уже проявила достаточно слабости.

– Я зацеплюсь за первое попавшееся дерево.

– Я представлял, как ты едешь со мной верхом, а не гоняешься за этими несчастными бычками. Ты что, ни о чем другом, кроме них, думать не можешь?

– Я вовсе не думаю о…

– Мне нравится, когда ты улыбаешься. Твое лицо при этом совершенно меняется. Тебе не идет хмуриться.

Его пальцы ласкали ее шею. Ферн думала о том, что она почувствует, если его пальцы коснутся ее голого плеча.

– Вспомни свой собственный совет, – удалось ей промолвить.

– У тебя ямочки. Я их раньше не замечал.

Ферн презирала эти ямочки.

– Они симпатичные. С ними ты больше похожа на фермера.

Если он и дальше будет продолжать в том же духе, то она пожалеет, что затеяла этот разговор.