Фестиваль огней
Шрифт:
Когда раздался ещё один звонок через сорок минут, Троэлсен уже знал, что сообщили его знакомой, и подошёл к ней.
— Я сочувствую вашему горю, — произнёс он.
— Горе — эмоция, лищающая возможности мыслить. А сейчас мне нужна ясная голова.
— Разве вам не больно из-за смерти родителей?
— Смерть — естественная часть жизненного процесса. Нельзя переживать из-за того, что неизбежно.
— И вы не чувствуете себя виноватой?
— Я выполняла свой долг. Думаю, мои родители поняли бы меня и поступили бы также.
Сейчас ему казалось, что он смотрит
— Жаль, что вы так считаете.
— Вы эмоционал?
— Я человек.
Придерживая маску для дыхания, Алиша забралась на небольшой каменный выступ и огляделась. Покрытые кирпичной растительностью скалы плавали в густом молочном тумане, выглядывая на его поверхность, словно утёсы на море. Мучнисто-белая пелена, плотно укрывшая землю, простиралась до самого горизонта, и Алиша разочарованно спустилась вниз.
— Ничего не видно, — без энтузиазма сообщила она начальнику экспедиции. — Но мы не должны исключать возможность того, что мы здесь не одни.
— Благодарю за ваше мнение, мофу Чиной, — всезнающим тоном заметил руководитель. — Однако отсутствие кислорода в атмосфере исключает само наличие каких-либо разумных форм жизни.
— Я рада, что у вас есть точное определение жизни во вселенной, но, может, у вселенной есть свои идеи? — саркастически заметила Алиша, сдерживая эмоции.
— Мофу Чиной, на правах главы экспедиции считаю нужным вам напомнить, что вы не являетесь научным сотрудником и в данный момент ваша задача — починить флаер, чтобы мы могли улететь отсюда. Приступайте.
— Слушаюсь, — процедила сквозь зубы Алиша и направилась к сломанному флаеру.
Она в качестве пилота, врач, курсант и трое учёных, отправились изучать эту планету, и вынуждены были совершить аварийную посадку. Именно курсанта, понимающего в технике больше остальных, она и взяла к себе в помощники, пока остальные занялись изучением планеты и взятием образцов. Занимаясь починкой, она с горечью поняла, что флаер либо возьмёт на борт не всех, либо не взлетит вовсе.
— Спасибо за информацию, мофу Чиной, — с каменным лицом выслушал её глава экспедиции. — Я сам приму решение.
— Сам? — Алиша старательно не показывала эмоций. — Вы хоть понимаете, что обречёте на смерть того, кто останется здесь? Гораздо справедливее будет вытянуть жребий.
— Я считаю верхом безрасудства вверять такое важное дело палочкам или кускам бумаги.
— Зато они ставят всех в равные условия и каждому дают шанс на спасение.
— Я руководитель экспедиции и решение принимать буду тоже я, исходя из полезности каждого человека, — не требующим возражения тоном произнёс он.
— Полезности для чего?
— Для экспедиции, общества и дальнейшей работы.
— Значит, его вы планируете оставить здесь? — указывая на курсанта, уточнила Алиша.
— Если надо будет, оставлю.
— Но гораздо лучше будет взять его с собой, — парировала Алиша.
— На данном этапе его вклад минимален.
— Он ещё не нарожал детей и не принёс пользу обществу, — не сдавалась Алиша. — Взять его выгоднее, чем платить пенсию пожилому человеку,
— Тем не менее, он является более ценным членом команды, чем курсант, на счету которого открытий пока не числится.
— Вы не можете считать его пустым балластом только на основании «здесь и сейчас».
— У любого таланта задатки всегда проявляются в раннем возрасте. Задлача руководителя — эти задатки рассмотреть. Если мы оставим его здесь, то ничего не потеряем.
— Я не согласна.
— Вы проявляете открытое неподчинение. Я напишу рапорт по возвращению.
Красно-белая гамма планеты исчезала и Алиша поняла, что снова вернулась в реальный мир. Инструктор, освобождавший её от кресла, в котором она находилась всё это время, смотрел на неё осуждающе, шокированно и непонимающе.
— Вы не прошли симуляцию, — безапеляционным тоном заявил он.
— Хорошо. Понял. Встреча через час.
Граан выключил переговорное устройство в ухе и задумчиво огляделся вокруг. Ему не нравилось всё: складывающаяся ситуация, интонация Троэлсена и холодная логика вокруг. С проявлением последней ему пришлось столкнуться около получаса назад и, добираясь до места встречи Скарабеев, он до сих пор приходил в себя, пытаясь уложить произошедшее в своём мозгу.
Он возвращался с концерта, на который ему случилось попасть, и его до сих пор трясло. Нечто неладное он заподозрил, впервые зайдя в холл. На стенах вместо привычной живописи и скульптуры, характерной для подобных мест, были формулы. Волна формул окружала его при подъёме по лестнице, была узорной витиеватой частью огромной лампы в концертном зале, они приветливо моргали ему с занавеса. У Граана было ощущение, что он слегка не понимает мир вокруг. Он музыку послушать пришёл, причём тут формулы? Разобраться, в чём дело, он смог только в перерыве между отделениями.
— Как вам первое отделение? — поинтересовалась миловидная брюнетка, когда он взял в баре кофе и выпил кружку одним залпом.
— Хорошая работа, великолепно сделано, — десять раз подумав, ответил Граан.
— Вы тоже оценили голографического исполнителя?
Граан не донёс вторую чашку кофе до рта и решил, что лучше будет ей пока постоять на стойке бара. Так вот почему певец в зале свистел как чайник.
— Видите ли, — продолжала незнакомка, — диапазон человеческого голоса не позволяет исполнить придуманные композиции. Проще взять за образец цифровую копию человека и расширить его вокальные данные до максимально возможных.
— Значит, я имею дело с самим композитором? — на лице Граана ни один мускул не дрогнул. — Рад с вами познакомиться, — хотя его слова сейчас были обратно пророрциональны его истинным чувствам.
— Мне тоже приятно познакомится с моим слушателем.
— И что же вас вдохновляет?
— Простите? — не поняла его вопроса композитор.
Всячески сдерживая эмоции и оставаясь спокойным внешне, Граан переформулировал вопрос:
— Что лежит в основе композиции?
— Математические последовательности, — последовал ответ. — Как и любая другая музыка, она строится на формулах и цифровых множествах.