Фея Альп (др. перевод)
Шрифт:
Через несколько часов общество отправилось дальше, до конечного пункта дороги, откуда второй поезд должен был доставить его вечером обратно. Бенно объявил, что сделал сегодня все, что мог, и хочет наконец остаться с женой.
Он стоял еще в гостиной с Герсдорфом и Валли, которые тоже остались, когда появился с няней, хорошенькой белокурой девушкой, невестой Саида, юный потомок Герсдорфа, остававшийся во время поездки на попечении Алисы; за ними следовал Грейф. Он был, видимо, сильно не в духе оттого, что хозяйка не взяла его с собой, и, не обращая внимания на
Альберт Герсдорф-младший вовсе не походил на своего серьезного, спокойного отца. У него были розовое личико и темные глаза матери, а на лбу своенравно вились черные кудряшки, но между ними красовалась огромная шишка. Валли тотчас увидела ее и подняла испуганный крик.
– Господи! Что это? Что случилось с Берти?
– Он упал, сударыня, – ответила няня. – Он хотел покататься верхом на Грейфе, и тот сбросил его.
– Ах, чудовище! Как можно пускать его в детскую! – крикнула возмущенная молодая мать. – Бенно, осмотрите моего мальчика! Надеюсь, это не опасно? Не нужен ли компресс?..
– Вовсе не нужен! – спокойно ответил Герсдорф. – Мальчику шишка не повредит: в следующий раз будет осторожнее.
– Ты – варвар! – сказала Валли. – У тебя нет жалости даже к собственному единственному сыну, бедному, нежному ребенку!
«Нежный ребенок», здоровый почти трехлетний бутуз, погрозил маленьким кулачком величаво лежащему Грейфу, но тот лишь презрительно посмотрел на него.
– Подожди! – воскликнул мальчуган. – Ты все-таки будешь моей лошадкой!
Валли взяла сына на руки и запретила ему даже подходить близко к «чудовищу». Она успокоилась только тогда, когда Бенно уверил ее, что шишка действительно не опасна и не нужно никаких компрессов.
– Ну, слава богу, все кончилось! – сказал Бенно с довольным видом. – Чуть не случилась-таки беда, когда я остановился среди речи, хорошо, что Вольф выручил меня, велев играть туш. Теперь мы можем наконец успокоиться.
Еще не ушедшая из гостиной баронесса Ласберг, для которой сегодняшний день был днем торжества, с выражением величайшего неодобрения покачала головой.
– Мне кажется, вы слишком мало цените свое положение, – поучительно заметила она Рейнсфельду. – Оно возлагает на вас обязанности представительства, а от исполнения своих обязанностей никто не имеет права уклоняться. Надеюсь, вы с этим согласны?
Бенно вовсе не был согласен, но отвесил низкий поклон почтенной даме, которая, шурша платьем, величественно проплыла мимо него к двери. Валли громко расхохоталась:
– Хозяин дома и позволяет строгой воспитательнице читать себе выговоры! Я думаю, Бенно, вы и Алиса оба у нее под каблуком. Вы до сих пор еще боитесь ее.
– Напротив! – запротестовал Рейнсфельд. – Баронесса для нас – настоящее сокровище: у нее страсть к представительству, и она берет на себя все хлопоты, а мы с Алисой можем на свободе…
– Сидеть в детской, – докончила Валли. – Это ваше главное занятие.
– В самом деле, надо пойти взглянуть на Алису с ребенком, – объявил Бенно, уже проявлявший явные признаки беспокойства. – Извините,
Валли посмотрела ему вслед, пожав плечами.
– Раньше чем через полчаса не вернется! Я никогда не видела отца, который был бы до такой степени глупо влюблен в своего ребенка, как Бенно. Я свободна от этой слабости: смотрю на своего сына совершенно объективно и вижу как его хорошие качества, так и недостатки. Конечно, я не могу не признавать, что Берти необыкновенно одаренный ребенок и уже теперь проявляет черты характера, которым можно только удивляться. Нисколько не сомневаюсь, что из него выйдет что-нибудь замечательное и что его ждет…
Ей не удалось окончить эту совершенно объективную оценку из-за самого юного героя ее речи, который тем временем незаметно прокрался на веранду и с торжеством уселся верхом на Грейфа. Он крепко сидел на своей «лошадке», обеими ручонками вцепившись в лохматую шерсть. Грейфу не нравилась навязанная ему роль, но он покорился и понес всадника. Валли в ужасе бросилась стаскивать сына.
– Он набьет себе новую шишку! – завопила она, но муж со смехом удержал ее за руку.
– Оставь мальчика, – сказал он. – Он настойчив, добивается своего, не останавливаясь перед шишками, и прекрасно делает.
Бенно же в самом деле стоял в детской перед колыбелью своей дочурки и с умилением смотрел на нее и на сидящую рядом мать. Потом он боязливо оглянулся вокруг, и в его руках появился маленький букетик альпийских роз.
– Сегодня Иванов день, Алиса, – прошептал он. – Вот тебе мой всегдашний букетик.
– Неужели ты не забыл об этом в сегодняшней суете? – с улыбкой спросила молодая женщина.
– Счастливого пророчества никогда не забывают, особенно если оно сбывается! – ответил Бенно, протягивая ей цветы.
Уже стемнело, когда поезд с участниками торжества опять проходил мимо станции Оберштейн; на этот раз он остановился лишь ненадолго, спеша дальше, к исходному пункту дороги. На платформу вышли только Эльмгорст с женой, гостившие на вилле Рейнсфельда, и Гронау, решивший провести с Джальмой несколько дней в Оберштейне. Здесь они расстались.
– Я отказался от экипажа, – сказал Вольфганг, подавая руку жене. – Пойдем пешком: вечер прекрасный, а мы сегодня ни минуты не были одни.
– Это был счастливый, давно желанный день! – возразила Эрна, беря его под руку и крепко прижимаясь к нему. – Но ты был так серьезен, Вольфганг, среди торжества и чествований! Ты и теперь слишком серьезен.
Он улыбнулся, но ответил с некоторой грустью:
– Я думал о том, какой ценой куплено это торжество. Только мы с тобой знаем, ты была моей единственной поверенной, единственным прибежищем, только в тебе, в твоей любви черпал я мужество и силы, когда меня выводили из себя интригами и мелочными придирками. Если бы не ты, я, вероятно, не выдержал бы.
– Да, для такого человека, как ты, нет ничего тяжелее, чем видеть, что тормозят его движение вперед, на каждом шагу стараются создать препятствия; и все-таки ты преодолел все и довел дело до победного конца.