Фея из Мухоморовки
Шрифт:
– Г-тово! – выплыла из алкогольного тумана фея. Сей таинственный дымок тут же стал подниматься вверх, сильно ударяя в носы и мозги всех без исключения.
– На охоту! – носился Вилли, размахивая дубиной и только чудом не убив своих гостей.
– Милая дама, вы прекрасны! – признавался в любви Гилли, поглаживая старого лепрекона по коленке.
– Я жених хоть куда! – вертелся перед зеркалом Глаяд, стреляя глазками в расплывающееся отражение, кокетливо надувая
– И хоть чем! – заявила Зольда, кокетливо пнув своей изящной ножкой вероломного целователя! Тот влетел в зеркало, набил вторую шишку для симметрии и сполз на пол.
Младший принц хохотал без остановки, тыкая пальцем то в окно, где торчали ветки уже всех похмельно страдающих деревьев, то в брата, уже вставшего на карачки и совершающего тактическое уползание с поля боя.
– У-у! – восторженно завывали деревья, упоенно закатывая желтые глаза.
– Мне надо баб-чку! – выдала фея, повиснув на мягкой тушке Вилли, который сгоряча запустил дубину в иллюминатор, тем самым лишив себя оружия, а трактир – двери.
– Все отдам! Всех прибью, – пообещал пушистый кавалер, и, взвалив фею на плечо, шатаясь как матрос после года плавания, ушел в ночь.
– К-куда? А м-мы? – всем как-то сразу стало скучно и одиноко, все захотели поучаствовать в славном бабочко – бое.
Глаяд и Шардак обнялись, и такой вот четырехногой конструкцией пошли на выход. Выход не хотел их пропускать. Они присели, думая, что это из-за роста. Потом обнялись и таким вот бутербродом вывалились на свежий воздух.
За ними вышли под ручку Гилли и старый лепрекон. Кролик нежно прижимал к себе свою даму, дама щерилась беззубым ртом и все время косила глазом на бидон священного напитка, который катил за ними железный помощник Гилли. Крупные капли слюны едва не стали причиной подскользновения идущих за ними деревьев.
– Милая! Чего ты такая грустная? – спросил пушистик, нежно заглянув в глубоко посаженные глазки лепрекона.
– Пить хочу! – проскрипел лопоухий, да и вообще страшный как черт, лепрекон.
– Так в чем проблема? – Гилли широким жестом приказал своему помощнику налить даме бокал вина. Лепрекону было все равно, что вместо вина ему налили ядреной мухоморовки, пофигу, что не в бокал, а в щербатую железную кружку. Он выхватил тару из металлических конечностей робота и тут же опрокинул все в рот. На миг его глаза стали как две орбиты Сатурна, потом из них закапали круглые и блестящие слезы. Крупный мясистый нос его счастливо хлюпнул, и Уролл пошел в пляс! Его длинные нескладные ноги ловко задирались, демонстрируя темное прошлое ушлого дельца, видимо он не чурался ни сальсы, ни канкана!
Деревья
Вилли довез фею до огромной поляны. То тут, то там росли одинокие пушистые деревья, низенькие, раскидистые. У них были странные разноцветные листья, от чего казалось, что это просто большие шарики. Болотный шар, который преданно следовал за хозяйкой, с радостью лизал и пробовал все вокруг! На третьем справа дереве его язык нащупал что-то весьма странное, оно не было вкусным, не было ни горьким, ни сладким.
– Что там, Шар? – фея на подгибающихся ногах подошла к дереву. Шар сидел, преданно вывалив язык.
– Пыльца? – спросил младший темный, указав на язык питомца феи.
– Где пыльца?
– На языке!
И тут все посмотрели мутными, налитыми кровью и жаждой приключений глазами на то самое дерево. Бабочка поняла, что ее рассекретили, и стала понемногу отползать на другую сторону кроны. Фея быстро пресекла безобразие: она так стукнула дерево, что робкая молодая самка Славноморки упала к ее ногам.
– Давай это, труси свою пыльцу… сюда! – и фея расстелила на земле штору из лаборатории Гилли. Бабочка вся была в сомнении. Тогда фея поторопила ее бесцеремонным хуком справа. Взвизгнув, зажмурив пострадавший глаз, та стала трястись как в припадке. Через пару минут куча пыльцы грозила погребти незадачливых охотников с головой.
– Все, все! Лети отсюда! – обиженный взмах крыльев, в которые закуталась Славноморка, и она стала неприметным свертком в траве, быстро, впрочем, уползающим вдаль.
– Мы счас помо-оже-ем! – послышалось вдалеке, и на поляну ступили Гилли с лепреконом. Впрочем, Уролл скорее впорхнул на нее. Все бабочки, попрятавшиеся в кронах заинтересованно выглянули, оценив изящные пируэты старого скряги.
– Мы уже вытрусили одну! – показала фея кучу пыльцы, которую сейчас сноровисто закутывал младший принц. Он никак не мог свести концы с концами, в смысле, не мог решить, какой конец шторы и с каким связать. Что так, что этак, пыльца грозила высыпаться из своего убежища.
– Упакуй! – покомандовал кролик своему слуге. Тот достал абсолютно чуждый предмет для мира фей – мусорный полиэтиленовый пакет. И вытряхнул в него пыльцу.
– Мы привезли угощение! – бидон булькнул остатками пиршества. Все, включая крылатых с вожделением в глазах поползли к Гилли.
В эту ночь в лесу ухало, безумный смех пугал немногочисленных соседей до икоты. И феи, и кролики, и деревья со Славноморками – все славно отпраздновали такую хорошую охоту!