Фея Лоан

Витич Райдо

– Сон плохой приснился, - сообразив, сообщил сунувшему нос в помещение парню.
– Иди спи, без тебя разберемся, - отправил его восвояси. А сам подошел к тумбочке и, взяв пусть холодный, но чай с мятой, подал девушке:

– Попей, полегчает. Меня мать научила: как кошмар снится, иду на кухню, что-нибудь пью и все забывается.

Фея с удовольствием выпила душистый чай, щурясь на странный предмет, свисающий с потолка. Неужели этосветильник?

– Убери этот светильник, пожалуйста. Он ужасно яркий,– попросила, показав на него.

– Лампа? Неприятно?
– понял по жесту.
– А в темноте не испугаешься?

– Пожалуйста, - почти

взмолилась, прикрыв ладонью глаза.
– Как можно использовать такой яркий светильник? Вы портите себе зрение.

– Хорошо, хорошо, сейчас выключу, успокойся.

Свет погас.

– Лучше?
– спросил Семен, ища повод остаться и понимая, что нужно уходить. Эйфия смотрела на него и отчего-то чувствовала расположение, нечто сродное тому ощущению, что вызывал у нее Констант.

Брат. Его она тоже подвела.

Голова девушки склонилась под гнетом вины.

– Что случилось?
– подошел к ней Семен, присел на корточки рядом.
– Боишься, опять что-нибудь приснится?

Эя глянула на него:

– У тебя красивые глаза и голос, землянин… Мне хочется вернуть прошлое и выучить ваш язык. И много еще что переделать. Ты такой сильный, большой. Ты ростом с моего отца… Странно, что я с тобой разговариваю, ведь ты ничего не понимаешь… А мне все равно хочется поговорить.

Семен ничего не понимал, но слушал внимательно и не мешал девушке, пытаясь вставить свое. Он молчал и слушал, смотрел на нее, и Эйфии казалось - понимает.

А ему было все равно, чтоона говорит, главное говорит.

– Мне нужно покаяться, но у вас нет къетов, и о Модраш вы не слышали… Я очень виновата и мне нет прощения. Отец нашел мне прекрасного жениха, а я отвергла его, оскорбив и того и другого. Выставила на посмешище и пошла по гиблой тропе. В тупик. Знаешь почему?– Эя встала, начала бродить по комнате, размышляя вслух, а Семен сел на постель и не отрываясь смотрел на девушку, забыв и о сне и о себе. Он чувствовал - ее что-то мучает, и жалел, что не может помочь, потому что меж ними языковой барьер, и чтобы его преодолеть нужно время.
– Нужно признать я - трус. Это было ясно давно, но боялась признать в себе этот порок. Трусость - позор для сейти, позор для династии Лоан, для флэтонца. Но теперь я понимаю, в чем неправа. Я думала, что бегу от Ван-Джук, от гнева отца, а бежала от правды… Я хочу домой. Я боялась не замужества, я боялась разлуки с домом, с родными. Мне было страшно оказаться одной в незнакомом месте, в кругу незнакомых людей. А замужество - это отъезд!… Мне нужно было поговорить с отцом, признаться ему в своих страхах. Нет, все, я так и сделаю, я найду выход, придумаю, как связаться с ним, с мамой. Признаю свою вину. Лишь бы вернуться. Мне все равно на наказание. Я больше не стану бояться. В моей семье нет трусов.

Эйфия села рядом с мужчиной:

– Ты похож на моего брата, правда, он еще совсем мальчик. Я… дурно обошлась с ним. Из-за меня он пострадает, а так не должно быть, правда?

Семен услышал вопросительные нотки и кивнул на всякий случай.

Девушка внимательно посмотрела на него:

– Ты странный. Ты как мама, совсем не похож на землянина. Я тебя не боюсь, хотя должна бы. Представь мой ужас, когда я узнала, что попала на Землю? У меня были земные тэн и все агрессивные, злые, непримиримые. Дикари. И-цы не защищенное и все-таки они его не отдают, вернее, отдают так, будто в лицо плюют!… А у тебя очень привлекательное и-цы, теплое и пушистое,– голос девушки утратил нотки тревоги и волнения, стал спокойным и нежным. Волнительным. И как искушение, испытание - ее пальцы потянулись к губам Семена. Мужчина замер боясь пошевелиться, только губы дрогнули, почувствовав легкое прикосновение нежной кожи.
– Я

все время хотела знать: почему вы выставляете свою энергию, фактически предлагаете ее всем нуждающимся, но при этом очень злитесь, если ее трогают? Логичнее было бы тогда не показывать ее или защищать. Иногда мне кажется, вы не умеете ей правильно распоряжаться, и не хотите учиться. Но тогда зачем она вам, и в чем смысл вашей ненависти к нам, тем, кому она нужна, кто знает ей цену? Скажи?
– почти легла ему на грудь, заглядывая в глаза.

Семен только протянул к ней руку, думая, что она хочет еще раз поцеловаться, как девушка отпрянула:

– Нэй!
– в голосе было возмущение и испуг.

– Нэй?
– нахмурился уже зная, что означает это слово.
– Нэй поцелуй?
– провел по своим губам.

– Нэй, - улыбнулась: глупенький.
– Мне нравится твое и-цы, оно очень заманчиво. Но я не могу его взять - тебе будет плохо, и потом ты тут же начнешь ненавидеть меня, как и другие.

Семен решил разобраться, сообразив по тону и улыбке, что против поцелуев девушка ничего не имеет. Тогда в чем дело?

– Нэй?
– протянул к ней руку, желая дотронуться, и она опять отпрянула, а глаза вспыхнули от испуга:

– Нэй!

– Не понял. Целовать можно, дотрагиваться нельзя? Что за чудачество?

– Нельзя дотрагиваться до незамужней женщины, это бесчестит ее. Неужели неясно? Неужели у вас иные традиции? Почему вы всегда стремитесь к тактильному контакту? Ведь это перенос энергетики, перенос своих частиц на другого, получение чужих себе. Это энергообмен и объединение. Соитие психоэнергетики. Память об этом остается на долгие годы. О какой же чистоте может идти речь при заключении союза, если невеста уже раздала свою энергетику, и вобрала в себя чужую? Разве вы этого не понимаете? Тем более я сейти. Принцесса!
– выставила ему на показ ножны с кинжалом, висящие на груди .
– Я пример остальным. Моя репутация должна быть безупречной. Я не могу подвести свою семью, опозорив связью с чужаком. Только тот, кто будет моим мужем будет иметь право прикасаться ко мне.

Семен перевел ее речь как предостережение: убью этим кинжалом того, кто ко мне прикоснется. И озадачился еще больше.

– Не понял смысла, но дело твое, конечно. У меня есть предложение: чтобы наше общение не напоминало игру в глухой телефон, давай попытаемся объяснятся доступно для каждого. Тогда будет меньше недоразумений. Для начала предлагаю познакомится. Меня зовут: Семен, - указал на себя.
– Се-мен, - и указал на девушку, вопросительно выгнув бровь.

– Сэмэн?
– что это значит?

Мужчина кивнул, приложив ладонь к своей груди:

– Семен, - и сделал предлагающий жест, выжидательно глядя на девушку. И Эйфия поняла, о чем он. Заулыбалась:

– Сэмэн!
– указала на него.

– Се- мен, - Колмогорцев отвесил согласный поклон, немного дурашливый, но так и ситуация надо сказать, дурацкая.

– Семэн, - скопировала его поклон девушка и, указав на себя, сообщила, - Фея.

У Семена улыбка застыла:

– Фея?
– прошептал. А ведь, правда - фея. Эти волосы, глаза, губы, голос, что тает в воздухе как эхо в горах, аромат странных, дурманящих духов.
– Фея, - протянул, смиряясь с тем, что его реальность посетила сказка. И больше не было вопросов, и не вызывало удивления и любопытства странное отношение к поцелуям и прикосновением, распределение: за одно убью, а другое пожалуйста.

Только до отчаянья грустно стало: феи - дети другого мира и простым смертным путь туда заказан. А сказки? Пора их слишком коротка.

– Ты мне… понравилась, - признался, пока Фея не понимает его слов, пока еще здесь, рядом. Пока еще есть сказка.

Девушка услышала грусть в его голосе и подумала, что Семену не понравилось ее имя.

– Эйфия, - поправила. И только потом удивилась себе: какая ей разница, что нравится, а что нет этому землянину.

– Эй, Фея? Это как?