Фея северного озера
Шрифт:
А лучше, наверно, ничего не объяснять. Если любит — поверит тому, что она сама скажет. А если не поверит — значит не любит. И не поверит ничему.
Она лежала молча, не решаясь его касаться, — так встревожили ее эти мысли.
Что думал Дэн — неизвестно, но и он ее не касался. Впрочем, по ровному дыханию было ясно, что он просто спал.
Но заканчивать ночь на таком грустном финале Аманда не собиралась. Она взглянула в окно. Рассвет уже мерцал сероватой синевой, и резко потянуло холодом с Озера.
Скоро вставать. А мы еще не договорили до конца. Она снова
— Родной мой… Любимый мой… Я боюсь…
Дэн медленно открыл глаза. Медленно очнулся, выйдя из глубин своих таинственных грез.
— Что ты сказала?
— Я боюсь, — повторила она, одновременно легко касаясь губами его щеки.
— Чего? Все нормально.
— Я хочу тебя спросить…
— Что?
— Ты очень плохо подумал обо мне, когда… ну, понял, что я не…
— Нет, ничего такого не подумал. Я так и думал, да.
— Почему? Плохо же ты за мной следил.
— Ну, свечку я не держал.
— Но меня-то ты мог бы знать и лучше.
— Ну вот, как видишь, я не очень и ошибался. Да какое мне дело, кто у тебя был первым…
Разговор неожиданно принял прежний тон, которого теперь Аманда панически боялась. Не зная, как выйти из него, она продолжила наугад, теперь больше всего боясь тишины и молчания:
— Тебе правда все равно?
— Правда.
— Врешь. Тебе не может быть все равно, если ты меня любишь.
— Ну и что? Прикажешь полюбить всех твоих любовников?
Неожиданно Аманда поняла, что ее просто провоцируют на ответ. И послушно отреагировала:
— Нет, любовник был всего один, и был всего один раз, и это было неделю назад. Я тебя чуть-чуть не дождалась.
Дэн приподнялся и впился в нее взглядом.
— Кто это был?
— Я не буду говорить. Он уехал и никогда не вернется.
— А, из этих… волонтеров…
— Я не знала, что ты здесь! Если бы я знала… Я так устала… Мне так все надоело…
Аманда заплакала. Дэн не касался ее и, казалось, еще чего-то ждал.
Не вытирая слез, она продолжила свою исповедь. Рассказала ему все: как прошли эти десять лет, сколько раз она оказывалась на грани и удерживалась, сама не понимая почему. И о ее попытках найти свое счастье с волонтерами. И про этот случайный, нелепый ночной приступ непонятно какой, телесной или душевной, жажды, смешанной с отчаянием, когда она отдалась бы не только Пьеру — любому, кто пожелал бы ее взять.
Она беспощадно и точно рассказала все подробности той ночи. И рассказывая, чувствовала, что все делает правильно, что именно это Дэн больше всего хотел узнать — и больше всего боялся узнать.
Она выговорилась и замолчала. Молчал и он. Потом заговорил:
— Хорошо, что ты мне это все рассказала. Верю я тебе. Прости, что не верил. Но ты столько раз мне отказывала, что я тебя уже столько раз ненавидел, столько раз верил всему, что про тебя рассказывали…
— Люси? — не удержалась Аманда.
— Неважно… Но хорошо, что я услышал все это от тебя самой. Прости. Я тебя люблю.
В первый раз он произнес эти слова — не только в эту ночь, но как будто и за всю жизнь. Он потянулся к ее губам, чтобы закрепить
Она тоже хотела кое-что знать, И видела, что теперь имеет право на любые вопросы.
— А у тебя сколько было?
Дэн замолчал. Ему явно не хотелось ничего рассказывать, но откровенность Аманды требовала равноценного ответа.
— Ну, было… — нехотя ответил он. — Какая разница? Я же мужчина.
— Сколько их было? — Наивная настойчивость Аманды подстегивалась мыслью, что если не сейчас, то больше никогда она ничего не узнает. И хотя узнать это было страшно и больно, но тем сильнее ей этого хотелось.
— Не помню. — Ответ был похож на увиливание.
— Ладно, можешь не говорить. По крайней мере про Санди ты сам сказал.
— Ну да.
— Что у вас с ней было? Как было?
— Да какая тебе разница?
— Я хочу знать, кто тебя всему этому научил.
— Ну научила, и что? Я же на ней все равно не женился.
— А просилась?
— Просилась. Да. Но я ее не любил. Мне ее жалко было. Она была толстая и кривоногая. Ее еще лет в десять обработал родной братец… У нее крыша поехала, она в школе у всех… В общем, неважно. Потом в интернате жила, потом шлялась по Америке… Искала все любовь какую-то. Вот и попался я ей. Перебрал перед этим, конечно. Но она все ревела, все что-то рассказывала про себя… Половину не понял. Что-то говорила, что я — единственный человек в мире, который ей попался…
— Ну, они все так говорят, — не удержалась Аманда от ревнивого замечания. Но тут же переключилась: — А почему ты все-таки не женился?
— Я не благодетель. Что мне с ней было делать? А она вцепилась в меня, как осьминог, вот и на объект приезжала… Ну, я ей в конце концов сказал: так и так, прости, но я занят. Жестоко, конечно, было, да.
— Наверно, до сих пор жалеешь?
— Как человека — да. Как женщину — нет. И вообще, хватит на эту тему.
Он снова потянулся к ней и снова взялся за дело — но этот раунд был совсем не таким, как прежние. Эта любовь была жестоковатой, с привкусом горечи от всего прошлого, которое было у обоих. Но чем глубже проникало тело в тело, тем глубже прорастала душа в душу, и опять диалог стал единым монологом и опять закончился совместным стоном счастья.
И в этот момент земля зашаталась под ними. Очень сильно и вполне буквально…
25
Дэн сообразил быстрее, чем Аманда. Резко оторвал ее от себя и толкнул с постели.
— Землетрясение! Хватай одежду, прыгай в окно!
Аманда упала, вскочила на ноги, заметалась по комнате. Не вполне понимая смысл выкрика, еще в полузабытьи, не вышедшая из последнего любовного приступа, она растерянно тянула на себя простыню и пыталась взобраться на подоконник. Трещал и осыпался потолок, со звоном слетело и разбилось зеркало — осколки впились в обнаженную спину Аманды, но она в оглушении ужаса даже не почувствовала этого. Она боялась оглянуться на то, что творилось в комнате, и лишь цеплялась за подоконник, пытаясь влезть, и повторяла: