Фейерверк в пробирке
Шрифт:
Но вдруг что-то случилось…
Я задержался после уроков в кабинете химии, дежурил. Алешка пришел мне помочь. Он уселся на место преподавателя, смотрел, как я протираю тряпкой столы, и делился своими впечатлениями за день. А также своими открытиями.
– Дим, как слизняк пишется? Эх ты! СлЕзняк! Потому что это - плакса, из него все время слезы текут.
Потом вдруг зачем-то выдвинул ящик в столе.
– Ой, Дим, кто-то забыл!
– и протянул мне хорошо знакомую зеленую тетрадь.
Я взял ее:
– Это нашего Волчкова
– Зачем-то пролистнул. Из нее выпал небольшой листок.
Я его поднял: длинная химическая формула. Ага! Здорово! Задание на следующий урок. Есть возможность отличиться. Без запинки ответить - «что сие значит?». Это, например, сложный состав - пирог с грибами.
Быстренько переписав формулу, я сунул листок на место. И очень вовремя - в кабинет буквально влетел Саша Волчков, бросился к столу:
– Дима, я тетрадь здесь не оставил?
– Оставили, - успокоил я его.
– Она в столе.
Волчков рывком выдвинул ящик, схватил тетрадь и тоже ее пролистнул. Вздохнул с облегчением.
– Рано радуетесь, - хихикнул ему вслед Алешка. Естественно, когда за Волчковым закрылась дверь.
Сегодня была моя очередь навестить в больнице Евгения Ивановича. И я рассчитывал, показав ему загадочную формулу, получить на нее ответ: блинчики с мясом.
Алешка поехал со мной. Но сначала мы зашли в учительскую и забрали для Кажется-Жени пакет с фруктами.
Евгений Иванович очень нам обрадовался. Видно, ему было скучно - его сосед по палате спал, отвернувшись к стене и натянув на голову край одеяла.
Вид у нашего учителя был уже ничего. Синяки и ссадины на лице локализовались, но рука была еще в гипсе. В другой руке, которая без гипса, он держал толстую книгу.
Отложив ее, Евгений Иванович стал нас расспрашивать о школьных делах и главное - о том, как идут его уроки.
Систему преподавания Саши Волчкова он не осуждал. Даже пробормотал, когда узнал о ней:
– Что ж, возможно, в этом что-то есть. Возбудить интерес к предмету через опосредование его практических основ.
Что это значит, мы, конечно, не поняли. Но нам понравилось. Понравилось, что он не стал (как многие другие на его месте) ругать своего временного заместителя. И доказывать, что тот гораздо хуже и глупее. Он только поинтересовался - откуда пришел к нам этот Саша.
– Он в какой-то лаборатории работал, - сказал я.
– Он и в школе такую лабораторию сделал, подпольную.
– Как это - подпольную?
– Кажется-Женя снял очки, протер и снова надел на нос.
– Ну, в подвале, - объяснил Алешка.
– Они там всякие интересные фокусы химичат. А еще он в уголовном розыске работал…
– Да, - подхватил я.
– И в школе организовал для нас занятия всякими единоборствами. Круто вообще-то.
– Что ж, - подумав, отозвался Евгений Иванович, - может быть, это и совместимо. Главное, чтобы такие занятия не стали самоцелью в ущерб основному предмету.
Основной предмет - это,
– У нас завтра отгадки, Евгений Иванович. Хочу отличиться.
И, похоже, я отличился!
Если я сделал лицо смущенным, то у Кажется-Жени оно вдруг, когда он прочел формулу, стало… я бы сказал, паническим.
– Что это, Дима?
– Он снял очки, протер их краем простыни, снова повесил на уши и снова прочитал формулу. Будто не верил своим глазам даже в очках.
– Где ты это нашел?
Пришлось признаться.
– Доктор! Доктор!
– вдруг завопил наш Женя.
Я подумал, что ему стало плохо. И тоже сначала заорал: «Доктор!», а потом выскочил в коридор за врачом. Но он уже торопливо шел навстречу в развевающемся халате.
Оттолкнув меня, доктор вошел в палату. Я - за ним.
– Что такое, голубчик?
– спросил он Евгения Ивановича и стал нащупывать пульс на его здоровой руке. И положил одновременно ладонь ему на лоб.
– Что беспокоит?
– Доктор, - Евгений Иванович в крайнем возбуждении пытался сесть.
– Доктор, возьмите в моей тумбочке… Там… визитка. Нашли? Это - следователь, который ведет мое дело. Срочно позвоните ему! Срочно, доктор! Скажите, чтобы он как можно скорее пришел ко мне. Скажите ему, что у меня есть для него сообщение чрезвычайной важности.
– Успокойтесь, голубчик, - врач почти насильно опрокинул его на подушку.
– Успокойтесь. Я все сделаю. Вам нельзя волноваться.
– Да как же не волноваться!… - Голова его металась по подушке.
– Скорее, доктор! Ведь это школа! Там же дети!
Мы с Алешкой переглянулись и вышли в коридор.
– Дим, - сказал встревоженно Алешка, - не зря он мне не нравится.
– Кто?
– Я все еще не пришел в себя.
– Дядя Саша. Химик ваш.
И в это слово «химик» было столько вложено, что я почувствовал тревогу.
Вообще-то я люблю нашу школу. Неприятностей от нее, конечно, много, но и польза иногда есть. К тому же хочешь не хочешь, а чему-нибудь научишься. И уж, во всяком случае, в ее родных стенах никогда не бывает скучно. Ну, а как вы думаете? Если запереть на несколько часов в одном небольшом здании тысячу пацанов и девчонок, они что, будут сидеть сложа ручки, подобрав ножки и молча постигать всякие премудрости? Щаз-з!
– как говорит мой младший брат, третьеклассник Алешка.
При таком количестве энергии в замкнутом пространстве, как говорит наш физик, постоянно вершится агрессивное броуновское движение. И как говорит на бегу наша Пробирка, реакция неосознанного протеста идет непрерывно. И непрерывно происходит, как говорит преподаватель литературы Бонифаций, брожение умов и столкновение характеров. А наш директор, бравый отставной полковник Семен Михалыч, выражается по этому поводу яснее всех, с армейской прямотой: